Волчья королева
Шрифт:
Через какое-то время пришел отец, и у нас с ним состоялся примерно такой же разговор, как и с мамой. Только сейчас я даже не пыталась растолковывать правду. Он сказал мне, что если хоть еще раз в жизни повторится что-то подобное, то мне не поздоровится. Тут я точно уверила его, что ничего такого больше не случится. Правда, конечно, была не в том, что я поняла, как глупо и безответственно поступала, а в том, что Алек ушел навсегда, и больше я никогда не увижу его.
Мои ответы отца устроили, и я вернулась в дом. Ужасно хотелось снова выбраться в окно и хотя бы пройтись по деревне, но сегодня я решила
Глядя на него, я со слезами вспоминала прошлое: какой беззаботной я была всего ничего назад, как строила проблему из того, что родители не везут меня в Испанию. Нет, я вовсе не жалела о том, как изменила меня Сибирь. Она сделала меня той, кем я и должна была быть, а дальше уже был мой черед создавать будущее.
Я нежно дотронулась до нарисованных ушей, как бы гладя странное животное, а потом бережно убрала листок на верхнюю полку. Я всей душой надеялась увидеть его снова. Это было бы достойным окончанием всей этой истории.
Однако до конца еще, видимо, было далеко, потому что вместо животных и духов мне приснилась та леденящая кровь фигура. Только на этот раз она знала, где искать меня.
Мы находились в зимнем незнакомом лесу. Вокруг медленно, но неминуемо сгущалась темнота, словно черная фигура поглощала в себя последний оставшийся свет. Я понимала, что стою в летней одежде по колено в снегу, но не ощущала обычного холода. Только мертвый холод от близкого присутствия темного существа.
Это был первый сон, в котором я увидела Алека. Он, словно стрела, кинулся наперерез между мной и чудовищем, когда оно приготовилось вонзить в меня изогнутый кинжал. Лезвие со скрежетом прошлось по правой руке моего спасителя.
Брызнула кровь, однако Алек, казалось, не замечал боли. Он выставил вперед самодельный нож и принял оборонительную позу, готовый до последнего защищать мою жизнь. Теперь чудовище уже не спешило нападать на нас.
Я хотела заговорить с Алеком, но не могла издать ни звука, так же как и не могла пошевелить даже пальцем. Парень и чудовище тем временем принялись кружить в смертельном танце. На каждый рык, раздававшийся из-под капюшона, Алека рычал в ответ.
Парень постоянно делал ложные выпады в надежде застать существо врасплох, но они оба были искусными борцами. Я не могла предугадать исход поединка. И вдруг с удивительной проворностью существо бросилось на Алека. Не успела я издать беззвучный крик, как тот ловко отскочил в сторону и вонзил нож в предплечье монстра, словно ждал именно этого маневра. Послышался булькающий звук, и снег под нашими ногами стал черным, словно земля, от демонической крови.
На глазах появились слезы радости и гордости. Однако сражение продолжалось еще достаточно долго. Наконец, с трудом увернувшись от занесенного кривого кинжала, Алек сумел поднырнуть чудовищу под руку и вонзить нож прямо в место, где должно было находиться сердце. Монстр вздрогнул, закачался, словно тоненькая осина во время грозы, и упал. Капюшон слетел с его головы, обнажив то, что скрывалось под ним.
И вот тогда я, наконец, смогла закричать.
Глава 15
Алек
Он излучал странную, мертвую энергию. Глаза были чуть меньше человеческих, без зрачков и с белком цвета холодного кафеля в каком-нибудь подвальном туалете. Щеки его впали так сильно, что скулы неровно выпирали наружу, временами даже прорезая кожу и выглядывая на поверхность. Рот был намного больше, буквально «до ушей», без губ и с толстыми гнилыми зубами. От рта тянулась тонкая черная линия, спускаясь куда-то ниже шеи и исчезая за плащом. Только после второго сна я разглядела, что это была не просто линия, а разрез: через него виднелась черная слизистая нечеловеческих внутренностей. Все же открытые части тела существа покрывали ужасные язвы, из которых почти всегда тек черный или серый гной.
Каждый раз, когда я кричала во сне, я кричала и наяву. Орала, можно сказать, и мама постоянно бежала и будила меня, чтобы Лера не успела проснуться. Из-за этого родители продолжали относиться ко мне так, будто в каждую минуту я могла сорваться и улететь в бездну безумия.
Я старалась быть нормальной. Каждый день только и делала, что помогала с готовкой и уборкой, играла с Лерой, читала в гамаке или слушала музыку. Все. За три дня, что прошли после безумной беготни по лесу, я ни разу не покинула двора.
И вот, наконец, настал мой звездный час.
— Жень, может, сходишь в магазин? — спросила за завтраком мама.
Я театрально вытаращила на нее глаза.
— Что? Сходить в магазин? Мне? А как же «Ты не выйдешь из дома до конца лета, Евгения!»?
Мама запустила в меня полотенцем, и я рассмеялась.
— Ну конечно я схожу, какие вопросы!
— Закончился хлеб и молоко, — сказала мама. — Но ты купи еще сосисок и чего-нибудь к чаю. Может быть, даже торт, что скажешь?
— Угу, — с полным ртом ответила я.
— Отлично! В общем, посмотри какой-нибудь хороший дорогой торт, а если ничего не будет, то тогда просто чего-нибудь съедобного, чтобы не стыдно было на стол поставить.
Никогда не думала, что буду так сильно рада походу в магазин! Оказалось, домашний арест совсем не такая безобидная вещь, как я думала до этого. Однако, несмотря на перспективу по ночам выбирать из дома через окно, я продолжала жалобно смотреть на улицу за забором, но запретов не нарушала.
И вот теперь, наконец-то, я снова шла по деревенской дороге и наслаждалась каждой секундой времени, подставив лицо под теплые лучи солнца. Осталось всего пару дней моего незабываемого отпуска, поэтому я старалась впитать в себя все: крохотные и чистые улочки, гусей и уток, играющих детей и разговаривающих старушек, бесконечные оттенки зеленого.