Волчья стая
Шрифт:
Артем постучал железным кольцом с приваренной к нему головкой от молотка по стальной пластине, державшей это кольцо. В воротах открылась дверь, и яркий свет изнутри заставил зажмуриться. На пороге стоял молодой худощавый парень, весь перепачканный смазкой, взъерошенный и с гаечным ключом в руке.
— Ой, здрасьте! — выдохнул он и, дернув внутренний засов, стал открывать ворота.
Артем вошел в просторное и хорошо освещенное помещение. Оказалось, что окна на месте, и очень большие, но с тыльной стороны. Сейчас от них, правда, не было проку, поскольку на улице совсем стемнело. Несколько
Парень поспешно вернулся к ремонту, подгоняемый шиканьем старшего мастера. Из будки в дальнем углу, что скрывалась под лестницей, ведущей на второй этаж, вышел администратор постоялого двора и быстро направился к Артему.
— Господин Полукров! — заискивающе улыбнулся он. — Рад видеть вас в добром здравии.
— Не дождетесь. — Артем подмигнул ему, одаривая скупой улыбкой.
— Ну что вы! Надолго к нам?
— Надеюсь, что нет, — мотнул головой гость.
— Зачем же так категорично? Вам у нас не нравится?
— Причина в другом. У меня неотложные дела, и мне надо… — Артем не договорил.
Он вновь окинул взглядом мотоциклы. Так и есть. У стены, что с окнами, стояли два таких же, как у него, черных «волка» с задранными вверх трубами глушителей. Оба, как и мотоцикл Артема, были оборудованы увеличенными баками. Фара одного из них украшалась по кругу медвежьими когтями. С бака смотрела волчья голова с окровавленной булавой в зубах. Второй «волк» имел высокую спинку на седле. Само оно было одето в чехол из лисьей шкуры, крыло переднего колеса — украшено пулеметной лентой с бутафорскими патронами. А на баке красовалась нарисованная голая девица, подставлявшая ездоку свой соблазнительный румяный зад с отпечатком большой пятерни.
— Вот они, — хмыкнул Полукров.
Администратор проследил за его взглядом и уставился на эти два мотоцикла.
— Что, простите?
— Вон те два «волка». Как давно хозяева на постое?
— Третий день.
— Они здесь?
— Нет. Еще днем пошли на улицу.
Артем нахмурился.
— Напомните, где тут у вас бордель…
Пухлое лицо администратора порозовело, и он широко улыбнулся.
— Полтора километра в ту сторону. Увидите — не ошибетесь.
— Странно, что рейтарская гостиница и вертеп не соседствуют, — хмыкнул Полукров.
— Не понял?
— Да нет. Ничего. Я ненадолго оставлю мои вещи?
— Конечно! Мы всегда вам рады!
— И сколько стоит ваша радость?
— Три бронзы, — ответил администратор, сводя ладони. Затем повернулся к парню, открывшему Артему ворота. — Гришка. Гришка, ятить твою!
— Чего?! — недовольно фыркнул тот. — Батя, ну занят же я!
— А ну, поди сюда, сопляк, щас огребешь отеческой любови! Прими вещи уважаемого господина и байк его припаркуй!
— «Волка» я сам припаркую, — отрезал Артем и снял с седла свой увесистый рюкзак.
Гришка взял его и тут же согнулся от тяжести. Полукров аккуратно провел своего железного друга сквозь ряды мотоциклов и поставил в соседстве с теми двумя. Шепнул:
— Вот опись. Проверять будете?
Администратор замялся.
— Ну, вообще-то положено. Но мне известна ваша репутация, и как-то неловко…
— Короче. — Артем протянул ему четыре бронзовые монеты вместо трех. — У меня мало времени.
— Поверю вам на слово, не первый день знакомы! — радостно воскликнул толстяк, принимая деньги.
Паша Ходокири. Высокий, похожий на медведя гризли человек лет тридцати или чуть старше. Круглое лицо с узкими раскосыми глазами делало его похожим на древнего воина из Золотой Орды. Длинные черные волосы затянуты в тугой хвост, борода заплетена в косу. Неизменная улыбка на физиономии. Два засаленных черных локона спадают до широких азиатских скул.
— Это за что же я должен платить, если у нее даже зубов нету?! — воскликнул он, широко разведя огромные лапы.
Его странная фамилия таковой не являлась. Это была «погремуха». Кличка. Высказывалось много версий о ее происхождении. Самая правдоподобная и логичная звучала так: за азиатскую внешность его называли то чукчей, то китайцем, то япошкой. Чаще японцем за комплекцию, которой он отчасти напоминал сумоистов с картинок в журналах давно ушедшей эпохи. Он отвечал: «Я русский!» — и бил в морду. Конечно, рост под метр девяносто выгодно отличал его от японцев, которых в этих краях и вовсе не видывали. Но все-таки порой его называли японцем, а заодно и словечком «харакири». Впоследствии это слово преобразилось в нечто иное. Никто уже не помнил почему, но настоятельниц борделей в русскоязычных ареалах величали Ирами. И всем было известно, что Паша — ходок. Его жадность до баб иногда затмевала даже чувство голода, притом что пожрать Паша был тоже любитель. Вот и получилось — «ходок к Ире». Именно такой, вероятно, была история его запоминающегося прозвания: Паша Ходокири.
— Погоди, родной! — Местная «мамаша», она же «Ира», сделала полшага влево и заступила дорогу. Ее обвисшие бледные щеки были натерты свеклой. Будучи едва ли не вдвое ниже этого медведя, она бесстрашно наступала. — Ты услугу получил? Получил. Она час отработала? Отработала. Гони деньги, падла!
Ходокири не сдавался:
— Да за что я должен платить, а?! У нее зубов нету!
«Мамаша» взвилась:
— Нет, ну ты посмотри, упрямый какой, а! Ты что, китайская твоя рожа, нормального языка не понимаешь? Тебе отработали — гони монету! Что не понятно?
— Да ведь она беззубая, — твердил свое Ходокири. — И харэ мне тут про китайскую рожу гнать!
О Павле знали, что он далеко не дурак. Но сам он иногда охотно «включал дурака» в качестве тактической уловки. Это он пытался проделать и сейчас. Но местной «Ире» было откровенно побоку, дурак ее клиент, или сам Альфред Шнобель, или Альбрехт Ферштейн, или как там их звали. Главное, чтобы платил. Заплатить в состоянии даже конченый тупица.
— Слушай, тетяка, ты пела про качество — где оно? А ну как я тебе патроны продам, но с них будет порох ссыпан? Заплатишь как за боевые? Или вой подымешь, кидаловом назовешь?