Волчья тень
Шрифт:
– А бывало, и Благодатью, – вставляет Джек.
– Я всегда считал, что благодать – состояние души, – замечаю я, – или даже место. Хотя кое-кто, я слышал, описывает ее как свет.
– В образе женщины, – говорит Бо.
Джек присаживается рядом с ним и тоже свешивает ноги.
– Коди уверял, что это она породила человеческий род.
– После того, как переспала с ним, – добавляет Бо.
– Но он ей не навязывался.
Бо кивает:
– Верно, когда Коди имеет дело с женщинами, навязываться ему не приходится. Забавно, как это он в конце концов остановился на сороке.
– Забавно, как это он в конце концов вообще
Я устраиваюсь на корточках между ними, и взгляд мой скользит среди каменных шаманов, от освещенной солнцем головы одного к подножию, утопающему в густой тени, потом к соседнему, снова вверх, к солнцу, играющему на красноватом камне.
– Все всегда меняется, – говорю я, – только это в нас и неизменно. Просто некоторые меняются не так быстро, как другие.
Бо с усмешкой косится на меня.
– Ты послушай, прямо король философов, – говорит он Джеку.
– Так эта ваша Благодать, – спрашиваю я, – и заходила в гости?
– Не знаю. На вид она была в точности Нокомис, но без ее запаха. И говорила по-другому. Вы же знаете, как рассуждает Старуха. Я не так давно повстречался с ней в Большом лесу, так что помню хорошо.
– Все это неспроста, – кидает Джек.
– И что сказала твоя гостья? – спрашиваю я.
Бо вздыхает, не глядя на нас.
– Что нам не следует вмешиваться, – говорит он.
Мы с Джеком переглядываемся.
– Хочешь сказать, она одобряет убийства? – спрашивает Джек.
– Не то чтобы она выразилась так прямо. А сказала она, что в этом мире слишком много волшебства, а в другом слишком мало. А должно быть равновесие.
– Но убийство…
– Я ее так и спросил, – подхватывает Бо, – а она посмотрела на меня этак, знаешь, – мол, «Что ты за дурак?» – и поинтересовалась, с каких пор я забыл, что со смертью ничего не кончается, ты только переносишься в другое место.
Довольно долго мы все молчим.
– Это надо обдумать, – говорит Джек.
Прекрасно его понимаю. Он угощает всех сигаретами, и мы закуриваем, опустив взгляды в каньон. Не знаю, что творится у них в голове, а в моей проплывают два воспоминания. Одно из очень давних времен, когда мы с дядюшкой смотрели на единорога, поющего в лунном свете. Второе совсем недавнее: как мы с Джеком спугнули волчью стаю, терзающую добычу. Не знаю, насколько же Мир Как Он Есть должен нуждаться в волшебстве, чтобы за него нужно было расплачиваться кровью невинных.
А если та же стая охотится и за Джилли, дело для меня становится слишком личным, чтобы я мог его так оставить.
Я глубоко затягиваюсь и тушу сигарету. Прячу окурок в карман и встаю. Бо с Джеком поднимают ко мне головы.
– Я домой, – говорю я им.
– Значит, подчинишься Старухе? – спрашивает Джек.
– Да… нет… черт, сам не знаю. Думаю, не смогу, но надо поговорить с Касси. – Помявшись немного, я продолжаю: – Вот что я вам скажу. Меня достало. Эти волки, убийства, всякие древние духи, которые являются и велят нам делать то и не делать того, внушают, что хорошо, что плохо.
Джек кивает:
– Угу, мне самому не по вкусу мысль, что общее благо весит больше, чем право одного, особенно когда речь идет об убийстве. Начнешь так рассуждать и где окажешься? Сегодня единороги, завтра псовые или кукурузные сестрички.
Я киваю:
– Видишь зло, исправь его сегодня.
– Все эти старые духи редко принимают во внимание человеческий фактор.
– Мы
Джек поворачивается к нему:
– Ты меня прекрасно понял. Они ничем не связаны с жизнью здесь и сейчас. Они проплывают сквозь мир, устремив взгляды к высшим сферам. Не скажу, что они не правы или намеренно жестоки. Просто им не видны кусочки, из которых составлена мозаика.
– Верно, – соглашаюсь я. – Если так уж необходимо восстановить равновесие между мирами, должен найтись другой способ. Надо полагать, духи видят здесь естественный отбор, а на мой взгляд, это больше похоже на лесной пожар. Конечно, поджигая лес, можно порассуждать о том, что много лет спустя деревья здесь вырастут гуще и сильнее, чем прежде, но как насчет жизней, которые погибнут в огне? Нам что, отвернуться и оставить их гореть?
– Если ты так ставишь вопрос… – начинает Бо.
– Мне нужно поговорить с Касси, – перебиваю я. – Она знакома с тайнами совсем иного рода, и у нее на такие вещи острый глаз.
Джек кивает:
– Вопрос не в том, надо ли нам что-то делать, а в том, с какого конца лучше взяться за дело.
– Точь-в-точь моя мысль, – говорю я.
– Мы тебя здесь подождем, – предлагает Бо.
Джек кивает:
– И передай от меня привет своей красавице. Остряк!
– Черта с два, – говорю я ему. – Мне только не хватало, чтобы ты шнырял у моих дверей!
Джек с усмешкой оборачивается к Бо: – Как это грустно, не правда ли? Он совершенно не доверяет своей женщине. Конечно, он знает, что стоит ей увидеть меня, красивого, и память о нем улетучится у нее из головы.
Я оставляю их смех за спиной, но и сам хмыкаю себе под нос. Все мы знаем, что у Касси из головы что-нибудь улетучится только в том случае, если она этого захочет. За это, между прочим, я и люблю эту женщину так сильно.
Ньюфорд, май
«У меня входит в привычку являться после закрытия», – думала в тот вечер Венди, торопясь от автобусной остановки к зданию реабилитации. Было около половины десятого. Она пришла бы раньше, если бы не катастрофа на работе. Полетел компьютер Марли Батлер, где сидели все файлы для ближайшего выпуска. Она как раз занималась оформлением этого самого выпуска. Пока их постоянный железячник пытался привести его в чувство, остальные копались в памяти своих компьютеров и перерывали старые дискеты, чтобы собрать выпуск заново, на случай если Ральфу не удастся спасти машину Марли.
В конце концов Ральф совершил очередное чудо, но несколько файлов полностью восстановить не удалось. Пока всё прогнали, заменили пострадавшие файлы свежими, было почти полвосьмого. Поскольку с самой катастрофы все работали без перерыва, ужинать пошли всей компанией, так что Венди только после девяти села в автобус, направляющийся в сторону реабилитации.
Честно говоря, Венди не слишком досадовала на задержку. Что бы ни говорила Касси, ей вовсе не хотелось торопиться с объяснениями. Как рассказать подругам о своих переживаниях, не создавая новых сложностей в отношениях? Еще подумают, что она хочет или даже просит, чтобы они отказались от замечательных приключений в стране снов. Неужели она должна заставить Джилли еще и перед ней чувствовать себя виноватой за ту свободу, которую там обрела?