Волчья тропа
Шрифт:
– Первый вопрос естественный. – Капитан Одуванчиков в самом деле только и ждал, когда майор закончит говорить, не желая перебивать начальника штаба. – Численное количество банды Бацаева.
– По данным пограничников, которые отряд через границу по нашей просьбе пропустили без боя, пятнадцать-семнадцать человек. Точно рассмотреть помешала темнота. Данные у наблюдателей не сошлись. Небольшая ошибка допустима как в одну, так и в другую сторону.
– Вооружение?
– Ночной оптический прицел дает только приблизительные данные. Да еще пограничники жалуются, что заряд аккумулятора у их снайпера сел – плохо видно было, а определить вооружение поручили именно ему. Но у всех или автоматы Калашникова, или американские карабины «М-4». Два гранатомета. Гранатометы не парные – «РПГ-7» и «РПГ-18». Два снайпера, один молодой, со старенькой «СВД», но с мощным французским прицелом. Второй – в возрасте, более, видимо, опытный, с «ТКБ-0145К» [14] с таким же прицелом, что и у первого.
14
«ТКБ-0145К» – советская и российская снайперская винтовка под калибр повышенной мощности 6 мм (под патрон 6х49 мм). Предназначена для противоснайперской стрельбы и для поражения целей в индивидуальных средствах бронезащиты на больших дистанциях.
15
«ПСО-1» – самый распространенный оптический прицел в Советской и Российской армиях.
16
Планка Пикатинни – рельсовое крепление, используемое для обеспечения унификации креплений прицелов и т. д.
– У меня в строю сто двадцать семь солдат и сержантов, считая троих легкораненых, которые пожелали остаться в строю. Трое раненых сегодня находятся в гарнизонном госпитале. Повторяю, сто двадцать семь человек. И это не считая офицеров. И все с «рукопашкой» дружат. Мы их просто весом и количеством задавим, товарищ майор.
Капитан Одуванчиков отлично помнил, что сам майор Смурнов когда-то умел совмещать активные занятия спортом со службой в спецназе и, хотя так и не стал профессиональным спортсменом, все же умудрился выступить в нескольких крупных профессиональных турнирах. И потому он чувствовал некоторый пиетет перед профессиональными бойцами ММА. Так майор сам себя, грубо говоря, приподнимал над окружающими. Но у капитана Одуванчикова на этот счет было собственное мнение. Он ставил профессиональных бойцов на одну планку со своими солдатами, но никак не выше. А кое-кого из наиболее подготовленных бойцов, особенно из числа контрактников, которых в разведроте было три четверти от общего состава, и выше профессиональных спортсменов. Поэтому рукопашной схватки он не опасался. Он, конечно, понимал разницу в весовых категориях и отдавал себе отчет в том, что маловесящий боец спецназа военной разведки не сможет справиться даже с полутяжеловесом в скоротечной схватке, но за счет своей направленной тренированной выносливости сумеет, если будет держать дистанцию, вымотать противника и в итоге победить. К тому же бойцы разведроты спецназа ГРУ не имели тех ограничений в весе, какие, скажем, приняты в воздушно-десантных войсках, где вес определялся максимальным весом парашютиста [17] , и встретить крупнокалиберного спецназовца было вполне реально, хотя сам капитан Одуванчиков обычно предпочитал набирать к себе в роту бойцов средней комплекции или даже худощавых, но при этом жилистых, объясняя свой выбор тем, что у тяжеловесов и «качков» обычно хромает выносливость. Это и понятно: носить на ногах или перемещать на руках длительное время излишнюю тяжесть сложно.
17
Вес парашютиста воздушно-десантных войск обычно ограничивается 120 килограммами вместе с оборудованием и оружием. Следовательно, вес самого парашютиста должен быть в районе 80 килограммов, и, хотя современные планирующие парашюты-крыло могут держать и больший вес, старый норматив в Российской армии никто еще не отменил.
Но выкладывать свои соображения майору Смурнову дополнительно капитан не стал. Это было бы легким принижением того, чем начальник штаба сильно гордился. Тем более майор как раз в это время позвал Одуванчикова за собой.
– Пойдем ко мне спустимся. Карту тоже забери. Я тебе кое-что про Бацаева дополнительно расскажу. Карты, говорю, захвати! Не зря же капитаны половину ночи за ними просидели.
Половина ночи еще не прошла, но Одуванчиков опять не стал возражать.
Кабинет начальника штаба размещался на первом этаже неподалеку
Майор открыл дверь в кабинет своим ключом, который обычно носил на связке рядом с другими, и широко распахнул ее перед командиром роты, словно приглашая его войти и устроиться поудобнее за не слишком длинным столом для заседаний. Затем закрыл дверь за капитаном плотно и аккуратно, без стука.
– Я вот что хотел тебе рассказать… – слегка смущаясь, начал Смурнов и снова посмотрел на часы. – Времени у нас мало, поэтому буду краток. Короче говоря, дело обстоит так. Как только мы сообщили старшему лейтенанту Мухаммеду Даниялову о том, что к селу приближается банда Волка, он сразу позвонил в райотдел полиции и запросил в помощь взвод ОМОНа. Мы держали трубку Даниялова на «прослушке», и я лично сразу связался с начальником райотдела и запретил Мансуру Ниязовичу высылать ОМОН в село.
– Почему, товарищ майор? – не понял капитан Одуванчиков. – Пока мы туда доберемся, Волк успеет дел натворить…
– А нам и нужно, чтобы он натворил дел. Он вернулся в свою республику, где его знают и помнят. Вернулся, ощущая себя народным героем. А нам необходимо его поставить на место, представить натуральным бандитом и террористом. Пусть Волк Нариман или сам это сделает, или кому-то поручит – короче говоря, он должен убить Даниялова и стать врагом еще и для своей дочери, невесты Мухаммеда. Разлад в семье обязательно внесет разлад и в его душу. Он превратится из героя в простого убийцу, в бандита, каким он на самом деле и является. И многие тогда от него отвернутся.
– А как же сам Мухаммед, как его невеста? – спросил капитан.
Майор Смурнов перед ответом долго не думал:
– Я запросил устную характеристику на Даниялова. Хорошего полицейского терять было бы жалко даже нам, потому что хороший участковый – это значительная поддержка на месте. Но этот старлей ничего интересного собой не представляет. Начальник райотдела даже вынужден был перезвонить сначала домой начальнику службы участковых, а потом и мне. Он сам не знает, что у него в подчинении есть такой старший лейтенант. Ради полного уничтожения банды Волка начальник райотдела согласен пожертвовать одним участковым.
– А что за человек эмир?
– Трудно сказать. Я с ним встречался только на взвешивании, где проводили «дуэль взглядов», а потом только в бою. Взгляд у него тяжелый, недобрый. Но на самом деле на «дуэли взглядов» он таким и должен быть, он должен пугать противника. А в бою он меня чуть не задушил. Я вовремя успел постучать по его руке [18] .
«Некрасиво майор хочет рассчитаться», – подумал капитан Одуванчиков, который видел в этом вопросе несправедливость, хотя капитан и знал старую поговорку, что бандит и в Африке остается бандитом.
18
Постукивание по руке, по телу противника, по своему телу или даже по полу означает сдачу и невозможность продолжать схватку.
– А теперь выслушай свою задачу. Мы надумали накрыть банду Волка. Всю, целиком, чтобы никто не вывернулся…
Глава вторая
Отряд дождался, когда эмир Нариман спустится к упавшей скале. Кто-то из моджахедов сидел на камнях, кто-то полулежал прямо на сухих листьях. Карлик Абубакир, неуклюже переступая короткими кривыми ногами, сразу же сгреб несколько охапок листьев под самой скалой, куда их намело ветром, и положил позади эмира, чтобы тому было удобно присесть или, по желанию, даже прилечь, чем Бацаев сразу же и воспользовался. Поблагодарив карлика, эмир сбросил с плеч рюкзак и лег на бок.
В принципе отряд не опоздал. Единственное – стало невозможно в темноте рассмотреть все, что хотелось, с помощью бинокля. А бинокля с тепловизором у Наримана Бацаева не было. Он давно хотел себе приобрести такой. Один раз ему даже принесли мощный семидесятикратный японский бинокль с эффектом ночного видения, но Нариман категорически отказался за него платить довольно большие деньги. Дело в том, что такое значимое увеличение давало ясную картину только при использовании штатива. А повсюду таскать с собой штатив было бы просто смешно. Слишком легко таким образом превратиться в мишень для снайпера противника. Да и простой автоматчик в подобную мишень не побрезгует дать очередь, сообразит, что со штативом будет работать только непростой человек. А Бацаев трепетно относился к своему телу, справедливо считая каждое ранение, даже пулевую царапину, бедой, которая когда-нибудь, в критической ситуации, может и сказаться. А пули снайперов, чаще всего, не ранят, а сразу отправляют человека к праотцам, особенно если стреляют из крупнокалиберной винтовки. Например, пуля снайперской винтовки «Корд» способна разорвать человека на несколько частей. Такое в практике эмира Наримана уже случалось. Только что, казалось, вполне здоровый и сильный мужчина нес свой пулемет на позицию после смены перегревшегося ствола, но пуля снайпера из одного сильного человека сделала двух бессильных, даже неживых. Эмир Нариман считал, что лично ему навещать своих предков еще рановато. И он в случае обстрела предпочитал укрываться.