Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
Шрифт:
Все расхохотались, и Эйнштейн тоже.
– А я думаю, этот человек, написавший тебе письмо, тысячу раз прав, – насмешливо сказал Фрейд. – Твою теорию относительности ни пощупать, ни, тем более, увидеть нельзя. А вот покажи ему то, что вытворяет господин Мессинг, – он же с ума сойдет. Он падет ниц, как древний египтянин пред великим жрецом бога Ра.
– Я могу вам сказать, господин Эйнштейн, – глядя на молодого ученого, произнес Вольф, – что в двадцать первом году ваша научная деятельность будет отмечена очень
– В двадцать первом? – весело переспросил Эйнштейн. – М-м-м... очень долго ждать. Вы не могли бы, юноша, устроить это дельце побыстрее? – И Эйнштейн засмеялся.
– Он намекает тебе, что ты получишь Нобелевскую премию, – ехидно произнес Фрейд. – Только могу тебя заверить, что ни черта ты не получишь.
– Это почему же? – обиделся Эйнштейн.
– Потому что в двадцать первом Нобелевскую премию получу я, – сказал Фрейд, и оба разом захохотали.
Вольф вежливо улыбнулся и сказал:
– Я говорю вам правду, господин Эйнштейн.
– Я готов пасть ниц перед господином Мессингом, – улыбнулся Эйнштейн. – И я согласен: моя теория относительности чистой воды шарлатанство в сравнении с вашими гипнозами и телепатиями. Натуральное колдовство! Знаете, что я думаю, дорогой Вольф? Просто необходимо создать лабораторию... да-да, специальную лабораторию по изучению ваших необычайных способностей. Чтобы там работали самые разные специалисты: врачи, гипнотизеры, парапсихологи... и даже маги, колдуны и прочее, прочее... Вас надо изучать, господин Мессинг. Вы сами-то знаете, кто вы? Откуда у вас это? Как это в вас работает?
– Нет... – покачал головой Вольф.
– Это мучает вас?
– Часто – да...
– Оставьте молодого человека в покое, – потребовал Фрейд.
– Не мешайте, Зигмунд, – нервно махнул рукой Эйнштейн. – Я все-таки немножко ученый... молодой и глупый, но тем не менее.
– Дорогой Вольф, вы не поможете мне отомстить Эйнштейну за его выходку на вашем представлении? – не отставал Фрейд. – Когда он отобрал у меня золотые часы и заставил вынуть всем на обозрение несвежий носовой платок.
Все опять засмеялись, и Вольф ответил:
– Я готов помочь вам.
– Хорошо, – ехидно улыбнулся Фрейд. – Я сейчас загадаю желание, а вы его исполните. – Фрейд замолчал, закрыв глаза, потом сказал после паузы: – Всё. Загадал.
Вольф внимательно посмотрел на него, широко улыбнулся и проговорил:
– Право, не знаю, удобно ли это?
– С другим человеком это, возможно, и было бы неудобно, но с моим другом Альбертом – вполне. Он же доказал, что все в мире относительно. Так что прочь сомнения, Вольф, и действуйте. Действуйте! – ответил Фрейд, сидя в кресле с закрытыми глазами.
– Господин Эйнштейн, вы не скажете, где у вас можно взять пинцет? – спросил Вольф, поднимаясь из кресла.
– Пинцет? – встревожился Эйнштейн. –
– Для того, чтобы исполнить желание господина Фрейда.
При этих словах Фрейд зловеще усмехнулся.
– Извольте, пинцет лежит на письменном столе. Кажется, в стакане для карандашей, – ответил Эйнштейн.
Вольф подошел к столу, нашел в стакане с карандашами пинцет и вернулся с ним к Эйнштейну.
– Прошу прощения, господин Эйнштейн, но придется потерпеть. Будет немножко больно.
– Больно? – вновь встрепенулся Эйнштейн. – Я очень плохо переношу боль. А при виде крови могу упасть в обморок, так что...
– Успокойся, Альберт, крови не будет, – понизив голос, проговорил Фрейд. – А жаль...
– Что вы там задумали? – с некоторой тревогой спросил Эйнштейн. – Вы ведете себя, как типичный маньяк-садист.
– Мне лучше знать, как ведет себя маньяк-садист, – вновь зловеще осклабился Фрейд. – Яврач, психиатр. А вы... жалкая пародия на великого ученого.
– Ну и черт с вами, – пробормотал Эйнштейн и закрыл глаза. – Делайте что хотите. Сопротивляться маньякам вдвойне опасно...
Вольф наклонился к Эйнштейну и пинцетом ловко выдернул у него волосок из левого уса.
– Ой! – вскрикнул Эйнштейн, хватаясь за усы. – Больно же, черт вас подери!
– Прошу прощения, это не все... – сказал Вольф. – Я должен сделать это еще два раза.
– Нет-нет, достаточно одного! – запротестовал Эйнштейн, закрывая ладонями усы. – Я полагаю, одного волоса из моих усов достаточно, чтобы удовлетворить чувство мести самого злобного маньяка... коим вы и являетесь, господин Фрейд...
– Что ж, если вам так жалко двух волосиков из ваших усов, придется уступить, – вздохнул Фрейд. – Я бы на вашем месте на голове волосы берег – смотрите, совсем лысый.
– Я очень лысый, потому что очень умный. Это мне так мешает жить, вы даже не представляете, как мне это мешает жить... – сокрушенно вздохнул Эйнштейн и спросил, глядя на Фрейда: – А вам, я вижу, хорошо и легко живется?
– О да! – важно кивнул Фрейд. – Я лысеть не собираюсь...
И тут все начали хохотать, показывая пальцами друг на друга. А Эйнштейн смеялся заливистее всех и даже в порыве озорства показал Фрейду язык, хлопая себя ладонями по коленям.
...Когда они прощались, Альберт Эйнштейн обнял Вольфа за плечи и проговорил:
– Дорогой юноша, вас ждет необыкновенная жизнь... и необыкновенное будущее. Я не обладаю вашими удивительными талантами, но могу с уверенностью предсказать это... – Эйнштейн похлопал Мессинга по плечу. – И если вдруг вам будет плохо, приходите ко мне. Чем смогу – помогу... Кстати, насчет такой лаборатории я постараюсь что-нибудь придумать. Не уверен, что скоро получится – для этого нужны деньги, – но буду стараться... и сразу вас извещу...