Волк и голубка
Шрифт:
Девушка в последний раз оправила юбку, решительно прогоняя мрачные мысли, и отправилась в комнату матери за снадобьями, ту самую комнату, в которой они с Рагнором провели ночь. Толкнув тяжелую дверь, она в изумлении остановилась на пороге. Вулфгар, по-видимому, совершенно обнаженный, сидел в кресле отца перед очагом. Над ним склонился викинг, занятый чем-то непонятным. Оба встрепенулись при ее появлении. Вулфгар, приподнявшись, потянулся за мечом, и Эйслинн заметила на нем короткую набедренную повязку, характерную для людей его занятия. Девушка увидела также грязную почерневшую
— Прошу прощения, повелитель, — сухо процедила Эйслинн. — Я пришла за материнским подносом с травами и не знала, что вы будете здесь.
— Можешь взять то, за чем явилась, — разрешил Вулфгар, оглядывая ее и отмечая новое платье.
Эйслинн подошла к маленькому столу, где хранились травы, и, подхватив поднос, обернулась. Мужчины снова стали возиться с повязкой, и Эйслинн, подойдя ближе, увидела засохшую кровь и багровую опухоль, расползавшуюся из-под повязки.
— Убери свои неуклюжие лапы, викинг, — скомандовала она. — Если, конечно, не хочешь остаться нянькой у колченогого нищего. Отодвинься.
Норвежец поднял на нее вопрошающий взгляд, но все же поднялся и отступил. Отложив поднос, Эйслинн встала на колени между расставленными ногами Вулфгара, осторожно приподняла тряпку и заглянула под нее, а потом легонько надавила. Из глубокой раны на ноге сочилась желтая жидкость.
— Она загноилась, — покачала головой девушка. — Придется вскрывать.
Эйслинн встала и, подойдя к камину, окунула клочок полотна в котелок с кипящей водой, висевший над тлеющими угольями, а потом вытащила его палочкой. Криво улыбнувшись, девушка бросила горячую мокрую тряпицу на повязку, отчего Вулфгар снова приподнялся, но тут же стиснул зубы и расслабился. Будь он проклят, если саксонская девчонка увидит его боль! Прищуренными глазами Вулфгар с сомнением смотрел на подбоченившуюся девушку. Однако та спокойно показала на его ногу:
— Это размочит засохшую кровь и откроет рану. — И, коротко, язвительно рассмеявшись, добавила: — Вы заботитесь о своих лошадях лучше, чем о себе.
Эйслинн решительно подошла туда, где лежали пояс и меч Вулфгара, и вытащила из ножен короткий кинжал. Суэйн, не сводя с нее глаз, немедленно придвинул к себе огромный боевой топор, но Эйслинн лишь осторожно положила кинжал на уголья. Поднявшись, она увидела, что мужчины наблюдают за ней с недоверием и опаской.
— Кажется, храбрый норманнский рыцарь и свирепый викинг побаиваются простой саксонской девчонки? — поддразнила она.
— Я не боюсь, — ответил Вулфгар. — Но до сих пор ты не проявляла особой нежности к норманнам. Почему вдруг решила ухаживать за мной?
Эйслинн отвернулась и, подойдя к подносу, принялась крошить сухие листья в гусиный жир, а затем хорошо все перемешала, так что получилась густая желтая мазь.
— Мы с матерью, — наконец соизволила она ответить, — давно уже лечим здешних жителей. Поэтому не бойся, что я искалечу тебя неумелым целительством. Если предам тебя, сюда придет Рагнор, и многие пострадают от его жестокого правления, особенно я. Так что лучше уж выжду, пока не
— Рад слышать это, — медленно кивнул Вулфгар, спокойно встречая ее взгляд. — Но если все-таки ты соберешься мстить, боюсь, это придется не по вкусу Суэйну. Он положил почти целую жизнь на то, чтобы просветить меня насчет женских уловок.
— Этот неуклюжий великан, — фыркнула девушка. — Что может сотворить он со мной такого, еще не испытанного ранее… разве что покончить с моим рабством?
Вулфгар наклонился вперед и невозмутимо объяснил:
— Его народ давно уже изучил все способы убийства, а то, что им неизвестно, викинги способны прекрасно изобрести.
— Вы угрожаете мне, милорд? — поинтересовалась Эйслинн, на миг прекратив размешивать мазь.
— Нет. Я никогда бы не отважился на это. Я обещаю, но никогда не угрожаю. — Вулфгар окинул ее долгим взглядом и снова откинулся на спинку кресла. — Если ты вдруг станешь причиной моей гибели, как все-таки тебя зовут?
— Эйслинн, милорд. Эйслинн из Даркенуолда.
— Что ж, Эйслинн, я у тебя в руках. Твори свое черное дело. — И, улыбнувшись, добавил: — Мое время еще придет.
Девушка выпрямилась, задетая тем, что он напомнил ей о неизбежном. Поставив чашу с мазью около кресла, она встала на колени и прижалась боком к его ноге, чтобы не дать ему пошевелиться, ощущая грудью упругие мышцы мужского бедра. Убрав влажную тряпку, она осторожно сняла повязку, обнажив длинный, гноящийся порез, идущий от колена почти до паха.
— Английский меч? — осведомилась она.
— Память о Сенлаке.
— Неопытный воин напал на тебя, — дерзко бросила девушка, осматривая рану. — Он значительно облегчил бы мне задачу, если бы целился как следует и попал бы чуть повыше.
— Скорее заканчивай, — фыркнул Вулфгар. — У меня и без того много дел.
Эйслинн кивнула, принесла чашу с горячей водой и принялась промывать открывшуюся рану. Когда почерневшие волокна и сгустки крови были удалены, она сняла с углей кинжал, заметив, что Суэйн поднял топор и стал поближе. Но Эйслинн спокойно выдержала тревожный взгляд норвежца.
— Суэйн следит, чтобы тебе не пришло в голову исправить ошибку сакса и лишить меня своего общества в постели, — сардонически усмехнулся Вулфгар. — Кроме того, плоть Суэйна так часто подвергалась опасности, что он любой ценой постарается сохранить мою.
Эйслинн обратила на него холодный взор фиалковых глаз.
— А ты, милорд? — процедила она. — Не желаешь иметь сыновей?
Вулфгар устало отмахнулся.
— Предпочитаю, чтобы их вообще не было. И без того по земле ходит чересчур много ублюдков.
— Верно, милорд, — сухо обронила девушка и, подняв кинжал, ловко прижгла рану, стараясь захватить загноившуюся часть. Вулфгар не издал ни звука, хотя дернулся от неожиданности и напрягся, когда тошнотворный запах горящего мяса распространился по комнате. Отняв кинжал, Эйслинн втерла в рану мазь, а потом принесла тарелку заплесневелого хлеба, полила водой, так что получилась густая кашица, и обмазала ею ногу, а потом перетянула полосками полотна.
Отступив, она полюбовалась своей работой.