Волк и голубка
Шрифт:
В полном молчании они добрались до дома. Лишь там Вулфгар освободил Эйслинн и обернулся к Томасу. Воспользовавшись случаем, девушка стала подниматься в спальню, чтобы сменить платье.
— Не смей! — прогремел голос Вулфгара. Эйслинн в страхе посмотрела на Керуика. Его испуганное лицо под неумолимым взглядом норманна словно отразило ее собственные страхи. Майда боязливо захныкала, ломая руки. Эйслинн медленно повернулась и подошла к нему.
— Господин, — тихо спросила она, — что тебе угодно?
— Прошу почтить нас своим присутствием, пока я не разрешу
Эйслинн, кивнув, устроилась на скамье у стола. Вулфгар ткнул пальцем в Керуика.
— Освободите его и приведите сюда!
Керуик побледнел и стал вырываться из рук норманнов. Но их оказалось слишком много, и вскоре его сопротивление было сломлено. Юноша на глазах съежился от ужаса. Суэйн хмыкнул.
— Маленький сакс трясется от страха. Что же он натворил?
— Ничего! Оставьте меня в покое! — вскрикнул Керуик, но тут же прикусил губу. Викинг расхохотался:
— Значит, ты говоришь по-французски! Вулфгар был прав.
— Что вы хотите от меня? — охнул сакс, поглядывая на Эйслинн.
Вулфгар улыбнулся:
— Томас не знает нашего языка. Ты поможешь мне.
Эйслинн сдержала вздох облегчения. Вулфгар ничего не делал без цели. Почему ее не попросили переводить?
Девушка встревожено нахмурилась и недоуменно присмотрелась к Вулфгару. Он говорил спокойно, пристально наблюдая за Керуиком, даже не глядя на несчастного вассала.
— Скажи этому человеку, что он может стать рабом и сидеть на цепи вместе с ворами, а может занять прежнее положение, но при условии, что расстанется с оружием и не поднимет его без моего приказа, а также подстрижет волосы и сбреет бороду. И последнее — Томас должен сегодня принести клятву верности герцогу Вильгельму.
Пока Керуик повторял слова Вулфгара, тот подошел к Эйслинн и прислонился бедром к столу. Томаса, казалось, больше всего огорчала потеря пышных белокурых волос, но вскоре он пришел в себя и кивнул, особенно когда Керуик обнажил спину и показал ему рубцы.
Неожиданно Эйслинн испуганно сообразила, что накидка распахнулась и голые груди выставлены на всеобщее обозрение. Быстро взглянув на Вулфгара, Эйслинн уверилась, что худшие ее опасения подтвердились. Его жадный взор был устремлен на распахнутый лиф. Девушка жарко вспыхнула и судорожно вцепилась в накидку, когда рука Вулфгара легла на ее обнаженное плечо. Жар охватил ее тело, едва длинные пальцы медленно обвели ключицу, изгиб шеи, подбородок, а потом легли на белоснежную выпуклость. В комнате воцарилась мертвая тишина, и Керуик уставился на любовников, побагровев и сжав кулаки. Эйслинн неожиданно поняла игру Вулфгара и хотела сказать что-то, но он стиснул ее плечо, и хотя его губы улыбались, жест был вполне ясен — ей запретили вмешиваться.
— Кажется, ты слишком замешкался, Керуик, — не поднимая глаз, заметил Вулфгар. — Займись делом.
Юноша задохнулся и попытался возразить. Но голос ему не повиновался.
— Говори, сакс. Я хочу слышать четкую английскую речь.
— Не могу! — внезапно вскрикнул Керуик, тряся головой.
— Почему
— Тогда отойди от нее! — завопил Керуик, показывая на Эйслинн. — Ты не имеешь права ласкать ее при всех! Она моя!
Поведение Вулфгара мгновенно изменилось. Перед глазами сакса блеснул острый меч. Норманн вмиг очутился у очага и, схватившись обеими руками за рукоятку, разрубил надвое огромное полено. Потом молниеносным ударом расколол тяжелую деревянную скамью и устремился к Керуику. Тот позеленел от страха, хотя и старался сохранить прежний вызывающий вид. Вулфгар остановился перед молодым человеком, расставив ноги и подбоченившись. Громовым голосом, от которого задрожали потолочные балки, он объявил:
— Клянусь Богом, сакс, ты жестоко испытываешь мое терпение! Ты больше не лорд, а простой крестьянин! Как ты посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне?! — Теперь его голос напоминал рычание: — Вы оба говорите по-французски, но Эйслинн еще и дарит мне наслаждение, а от тебя одни неприятности! И хотя я не выношу, когда женщины вмешиваются в мои дела, твоя жизнь куда дешевле ее! Помни об этом, когда в следующий раз отважишься на нечто подобное, иначе не доживешь до следующего утра. — И уже спокойнее добавил: — Надеюсь, ты понимаешь, что я не шучу?
Керуик потупился.
— Да, господин. — Но тут же, выпрямившись, твердо взглянул в глаза Вулфгару, хотя по щеке медленно поползла слеза. — Но это будет трудно. Ведь я любил ее.
Вулфгар проникся чем-то вроде уважения к этому невзрачному саксу, а вместе с уважением родилось и сострадание. Он жалел любого мужчину, очарованного и опьяненного женщиной, хотя и считал их глупцами, попавшимися на удочку обыкновенной девчонки.
— Значит, договорились, — подытожил Вулфгар. — Больше тебя не будут держать в цепях, если ты не навлечешь на себя новое наказание. А теперь возьмите этого человека, подстригите его и проследите, чтобы он поклялся перед крестом.
Пока его люди провожали Керуика и Томаса, Вулфгар направился к лестнице. Он преодолел несколько первых ступенек, прежде чем оглянуться на Эйслинн, неподвижно сидевшую на прежнем месте. Наконец-то опомнившись, девушка подняла глаза.
— Вы, кажется, растерялись, мадемуазель, — усмехнулся он, но тут же вновь стал серьезным: — Я рад возвращению каждого мужчины этого города. Голод приводит их к теплым жилищам, а труд помогает жить в довольстве. Поэтому, если ты отыщешь еще несколько заблудившихся мужчин, не прячь их, а приводи ко мне без всякого страха. Ну а теперь пойди и смени эти лохмотья, а потом мы наконец пообедаем. Полагаю, у тебя остались целые платья, и не придется одеваться в обноски. Еще одна встреча с горячим мужчиной, умирающим от похоти, и мне придется потратиться на твои наряды. Боюсь, вскоре ты обойдешься мне дороже, чем стоишь на самом деле. Мне не хотелось бы бросать свои деньги жалкому портному, ведь все мое состояние заработано тяжким трудом, и я могу найти для него лучшее применение.