Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

Ренделл Рут

— Так оно и было, — ответил Рэксоул. — Я пришел сюда сегодня в полдень и принес ему еду. Швейцар находился на страже возле двери. Он не слышал никакого шума, ничего необычного. Однако, когда я вошел в комнату, оказалось, что Жюль сбежал. Каким-то образом он развязал свои путы, затем ухитрился снять дверь с гардероба. Он подвинул кровать к окну и протолкнул примерно треть двери от гардероба в окно, а оставшуюся внутри часть подсунул под изголовье кровати — таким образом, у него за окном образовалось подобие ненадежной платформы. Все это он проделал без малейшего шума. Затем он сумел вылезти через окно и встать на своей маленькой платформе. Отсюда он мог с трудом дотянуться пальцами

до внешнего края широкого карниза под крышей отеля. Подтянувшись на руках, он влез на этот карниз, а с него на крышу.

Затем ему пришлось пробежать через всю крышу. На краю крыши, обращенном к Солсбери-Лейн, есть железная пожарная лестница, которая спускается с крыши прямо в маленький углубленный дворик, расположенный на одном уровне с погребами. Жюль мог уже считать, что его бегство удалось. Но, к несчастью, случилось так, что одна из перекладин пожарной лестницы сильно проржавела из-за того, что была плохо покрашена. Она отломилась, и Жюль, не ожидавший ничего подобного, рухнул на землю. Так нёлепо закончилась его жизнь, при всей его сообразительности и изобретательности.

Закончив рассказ, Рэксоул почти благоговейным жестом прикрыл труп покрывалом.

Когда смерть прервала темную и бурную карьеру Тома Джексона, некогда бывшего гордостью «Гранд Вавилона», то мало кого интересовала дальнейшая судьба его сообщников — людей, которых мы здесь описали. Никто никогда не слышал о мисс Спенсер, этой верной рабе и помощнице блистательного негодяя. Возможно, она и поныне живет на полном пансионе в дешевых иностранных меблированных комнатах со столом, и никто из окружающих не подозревает о ее прошлом.

Что касается Рокко, то через несколько лет после того, как закончились эти события, до Феликса Вавилона дошло известие о том, что Рокко добрался до Буэнос-Айреса и благодаря своему кулинарному мастерству сколотил себе состояние в новом роскошном отеле. Вавилон передал это известие Теодору Рэксоулу, и тот мог бы, если бы захотел, привести в действие против него силы закона. Но Рэксоул, видя, что, судя по всему, Рокко теперь честно следует своему призванию, решил оставить его в покое. Единственные трудности, которые Рэксоул испытывал после кончины Жюля — и которые он, разумеется, преодолел, — заключались в его отношениях с полицией. Полиция, вполне естественно, хотела знать полностью все, что произошло. Полицейские детективы, расследовавшие дело Диммока, желали знать, чем Рэксоул занимался между его первой поездкой в Остенде и до того, как послал за ними, чтобы передать мертвое тело Жюля. Менее всего Рэксоул был склонен рассказывать им все. Вне всяких сомнений, он нарушил законы Англии, а также, возможно, законы Бельгии, и моральное превосходство мотивов, по которым он так поступал, не служило, разумеется, оправданием подобного поведения в глазах официального правосудия. Расследование дела Жюля повлекло за собой некоторые хлопоты и возбудило приблизительно девяносто девять процентов самых противоречивых слухов. Тем не менее в конце концов был достигнут компромисс. Рэксоулу удалось каким-то образом все же поладить с инспектором, чьей версии (ложной, кстати говоря) он так резко отказался следовать. Это потребовало такта и терпения. Он доказал, к удовлетворению властей, что действовал хотя и своевольно, но совершенно бескорыстно. Кроме того, он тонко намекнул, что полиции — коли уж зашла об этом речь — не удалось бы добиться никаких успехов в этом деле, если бы не его вмешательство, пусть даже и незаконное. Наконец, он сумел оказать на ситуацию определенное успокоительное влияние при посредстве посла Соединенных Штатов.

Однажды в полдень, через две недели после выздоровления его высочества князя Позенского, Эриберт,

который все еще оставался в «Гранд Вавилоне», выразил желание побеседовать с миллионером. Князь Эуген, сопровождаемый Гансом и несколькими придворными, за которыми он послал, отбыл, вооруженный утешительным миллионом, для совершения своей формальной помолвки. Эуген дал удовлетворительные личные гарантии относительно миллиона и пообещал выплатить долг в течение пятнадцати лет.

— Вы желали говорить со мной, князь? — спросил Рэксоул Эриберта, когда они сели рядом в комнате последнего.

— Я хотел сказать вам, — ответил Эриберт, — о моем намерении отказаться от всех моих прав и титулов князя Позенского и именоваться отныне графом Гартцем — этот титул я унаследовал от своей матери. А также то, что я имею личный доход в десять тысяч фунтов в год, а также chateau [27] и городской дом в Позене.

Я рассказываю вам об этом, потому что прошу у вас руки вашей дочери. Я люблю ее, и притом достаточно самоуверен, считая, что и она любит меня. Я уже просил ее быть моей женой, и она согласилась. Мы ожидаем вашего одобрения.

27

Замок, загородный дворец (фр.).

— Вы оказываете нам честь, князь, — сказал Рэксоул с легкой улыбкой. — Могу я спросить, почему вы отказываетесь от ваших титулов принца?

— Просто потому, что идея морганатического брака была бы так же отвратительна мне,‘как она отвратительна вам и Нелле.

— Это хорошо.

Князь рассмеялся.

— Я полагаю, десять тысяч фунтов в год будет маловато для человека в вашем положении. Нелла страшно расточительна. Я знаю, что она тратит шестьдесят тысяч долларов в один-единственный год, и в итоге совершенно впустую. Да что вы! Она разорит вас за двенадцать месяцев.

— Нелла решила изменить свои привычки, — сказал Эриберт.

— Ну уж если она на это решилась, — подхватил Рэксоул, — то в добрый час! Я согласен.

— Благодарю вас от ее и от своего имени, — не то мрачно, не то серьезно сказал Эриберт.

— Однако, — продолжал миллионер, — поскольку она может и не измениться слишком уж сильно, то я полностью отдаю ей, с переходом к вашим детям, если таковые появятся на свет, сумму в пятьдесят миллионов долларов, что составляет десять миллионов фунтов, в надежных железнодорожных акциях. По моим подсчетам, это равняется примерно половине моего состояния. Нелла и я всегда владели им на равных.

Эриберт ничего не ответил. Мужчины в молчании пожали друг другу руки, и тут — случайно или нет — в комнату вошла Нелла.

В этот вечер Рэксоул и его друг Феликс Вавилон прогуливались по террасе отеля «Гранд Вавилон».

Беседу начал Феликс.

— Я полагаю, Рэксоул, — сказал он, — что вы уже устали от «Гранд Вавилона».

— Почему вы так думаете?

— Потому что я устал без него. Тысячу раз с тех пор, как я продал его вам, я думал: «Если бы можно было отменить сделку!» Я не могу проводить время в праздности. Не продадите ли мне его?

— Отчего же нет? Я мог бы, — сказал Рэксоул, — я мог бы продать его вам.

— Сколько вы возьмете за него, мой друг?

— То, что заплатил.

— Эх! — воскликнул Феликс. — Я продал вам отель с Жюлем, с Рокко, с мисс Спенсер. Вы пришли, потеряли всех трех этих неоценимых работников и теперь предлагаете мне отель без них за ту же самую цену! Это чудовищно! — Маленький человек рассмеялся над собственной шуткой. — Тем не менее, — продолжал он, — не будем спорить о цене. Я принимаю ваше предложение.