Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Шрифт:
— Если вам будет угодно, сэр. — И служитель франтоватым жестом пригласил мистера Теодора Рэксоула выйти.
— Прошу вас, не позволяйте мне задерживать вас, мистер Рэксоул, — сказал князь, и владелец «Гранд Вавилона», коротко поклонившись князю Эриберту, вышел вслед за служителем.
— Можно ли мне войти к вам? — спросил князь Неллу тотчас же после ухода миллионера.
— Нет, князь, это невозможно, — засмеялась Нелла. — Правила строжайше запрещают посетителям входить в это бюро.
— Но как вы можете
— Знаю, ваше высочество, потому что сама ввела его сегодня утром.
— Но серьезно, мисс Рэксоул, я хочу поговорить с вами.
— Хотите ли вы поговорить со мной как князь Эриберт или как мой друг или знакомый, которого я знала в Париже в прошлом году?
— Как друг, моя дорогая леди, если я могу употребить это слово.
— А вы уверены, что не желаете, чтобы вас вначале проводили в ваши апартаменты?
— Пока нет. Я подожду, пока не придет Диммок. Он не может задержаться надолго.
— Тогда нам накроют чай в личной комнате отца — в личной комнате владельца, знаете ли…
— Хорошо! — сказал он.
Однако прежде чем уйти, Нелла поговорила по телефону, позвонила в несколько колокольчиков и отдала несколько распоряжений — эти действия должны были доказать князю и вообще всякому, кого это могло заинтересовать, что она — молодая женщина с деловыми инстинктами и навыками. Затем она поднялась с кресла и, выйдя из бюро, в сопровождении двух слуг повела князя Эриберта в комнату, убранную в стиле Людовика XV, в которой ее отец и Феликс Вавилон так долго беседовали прошлой ночью.
— Так о чем вы хотите поговорить со мной? — спросила она своего спутника, наливая ему вторую чашку чая.
Князь Эриберт взглянул на нее, принимая чашку из ее рук, и поскольку он был здоровым и нормальным молодым мужчиной, то не мог думать в тот момент ни о чем, кроме ее красоты. Нелла была особенно прекрасна в это утро. Красота всякой, даже самой прекрасной женщины имеет свои спады и подъемы. Нелла в этот день была на подъеме. Оживленная, веселая и невыразимо прелестная, она, казалось, излучала радость бьющей через край жизни.
— Я забыл, — сказал он.
— Вы забыли? Вот это мило! Вы дали мне понять, что хотите сообщить что-то ужасно важное. Но я, конечно, знала, что это не так, потому что ни один мужчина, даже князь, никогда не станет обсуждать что-то по-настоящему важное с женщиной.
— Вспомните, мисс Рэксоул, что здесь и сегодня я не князь.
— Вы граф Стинбок, не так ли?
— Только для вас, — сказал он, бессознательно понизив голос. — Мисс Рэксоул, я очень хочу, чтобы здесь никто не знал, что я был прошлой весной в Париже.
— Государственная тайна? — улыбнулась она.
— Государственная тайна, — повторил он спокойно. — Этого не знает даже Диммок. Это было
— О дожде или о музее?
— Я никогда не забуду тот день, — повторил он, не обращая внимания на ироничность ее тона.
— И я тоже, — прошептала она, отвечая его настроению.
— Вам тоже было хорошо? — пылко спросил он.
— Да, скульптуры были великолепными, — ответила она, задумчиво глядя в потолок.
— Ах! Они были замечательными! Но скажите мне, мисс Рэксоул, как вы узнали мое настоящее имя?
— Я не могу сказать, — ответила она. — Это моя тайна. Не пытайтесь проникнуть в нее. Кто знает, какие ужасы вы можете обнаружить, если заглянете так глубоко? — Она засмеялась, но смеялась она одна. Князь сохранял задумчивость, словно размышлял о чем-то своем.
— Я никогда не надеялся опять увидеть вас, — сказал он.
— Почему?
— Потому что никогда не встречаешь вновь тех, кого желаешь.
— Что до меня, то я была совершенно убеждена, что мы увидимся опять.
— Почему?
— Потому что я всегда получаю то, что хочу.
— Стало быть, вы хотели опять увидеть меня?
— Конечно. Вы чрезвычайно меня заинтересовали. Я никогда не встречала человека, который мог бы так хорошо говорить о скульптуре, как граф Стинбок.
— Вы действительно всегда получаете то, что желаете, мисс Рэксоул?
— Конечно.
— Это потому, полагаю, что ваш отец так богат?
— О нет, вовсе не поэтому, — сказала она. — А просто потому, что я всегда получаю то, что я хочу. Это не имеет к отцу никакого отношения.
— Но мистер Рэксоул чрезвычайно богат.
— Богат не то слово, граф. Для этого нет слов. Папа делает просто ужасное количество долларов… Но хуже всего то, что деньги растут уже как-то сами, без его помощи. Он однажды сказал мне, что когда человек сделал десять миллионов, то никакая сила на свете не может остановить эти миллионы, чтобы они не выросли в двадцать. И так продолжается до бесконечности. Я, конечно, трачу сколько могу, но я не в состоянии соревноваться с их ростом…
— И у вас нет матери?
— Кто сказал вам, что у меня нет матери? — быстро спросила она.
— Я… э-э-э… я разузнавал о вас, — сказал он.
— Несмотря на то, что никогда не надеялись увидеть меня опять?
— Да, несмотря на это.
— Как мило, — сказала она и погрузилась в задумчивое молчание.
— Ваша жизнь должна быть чудесной, — сказал князь. — Я завидую вам.
— Вы завидуете мне? Чему? Богатству моего отца?
— Нет, — сказал он. — Вашей свободе, вашему чувству ответственности и уверенности в себе.