Волк насторожился
Шрифт:
— Сможете пристать здесь? А здесь? Здесь? Глубина у берега неизвестна, правда…
— Эхолот у меня японский. Как и прочее оборудование. С моей осадкой в восемьдесят сантиметров и водометом прижмусь к любому бережку, лишь бы он был не болотистый…
— Ну и прекрасно, — сказал Данил. — Кто сейчас на борту?
— Пятеро. Нет радиста, кока, обоих стюардов и механика.
— С теми, что есть, в рейс выйти сможете?
— Если будет приказ.
— Считайте, вы его получили, — сказал Данил. — Сколько у вас оружия?
— Охотничьего —
— Горючее?
— Полные баки.
— Мои приказы обсуждению не подлежат?
— Не подлежат. Пока нет отменяющих их распоряжений шефа.
— Заприте радиорубку, — сказал Данил. Написал на листке несколько строк, вложил его в конверт и заклеил, лизнув языком. — Всякое сообщение с берегом прервать. С наступлением темноты отвалите и пойдете к устью Номочона. В шесть утра вскроете этот конверт. Если кто бы то ни было, кроме меня, попытается силой вторгнуться на борт, уходите, не дожидаясь темноты. Никаких распоряжений из «Интеркрайта», если они не подтверждены лично мной, не выполнять. В ком из экипажа не уверены?
— Уверен во всех.
— Раздайте оружие. С властью не воевать — просто уходите… — он чуть не ляпнул «в море», настолько этот разговор напоминал диалог из пиратского романа. — Если придут не власти, а кто-то д р у-г о й — разрешаю при необходимости открывать ответный огонь. Но не увлекайтесь, ваша задача — беспрепятственно уйти из Шантарска. Вопросы будут?
Капитан Ежи Довнар смотрел на него истово, азартно, влюбленно.
— Это ведь не игра? — спросил он звенящим голосом. — Не маневры? Правда?
— Это война, — сказал Данил. — Наша маленькая война…
…Выйдя на набережную, он вынул и перечитал украдкой сунутую Ларой в карман записку: «Одного я узнала. Раз пять видела в „Жар-Птице“. Лет сорока, зовут Батуала».
Данил человека с такой кличкой не помнил. Не сталкивался прежде. Впрочем, как говаривал незабвенный капитан Алехин, номер документа дате выдачи соответствует. Кличка Батуала была популярна лет двадцать назад, после одного модного в то время мультика…
Он зашел в здание речпорта, отыскал среди трех автоматов один работающий.
Набрал номер и пару минут поговорил. Пришлось позвонить еще раз, уже по другому номеру. Поговорил и по нему. Сзади собралась небольшая очередь, и он отошел к игровым автоматам. Дождался, когда возле телефона вновь станет пусто. Набрал номер.
— Приемная аналитического отдела, — послышался казенно-сухой голос Митрадоры.
— Это прораб Степанко, — сказал Данил.
Голос верной сподвижницы остался столь же бездушным:
— Вам, товарищ Степанко, в конторе появляться совершенно незачем. Запись в трудовой книжке можете оспорить в суде согласно действующему законодательству.
«Молодец бабка, — подумал Данил. — Значит, они уже в конторе. Началось».
— А что там слышно под деревьями?
— Шумят постоянно. — Ее голос отдалился, словно обращалась к кому-то в приемной. — Опять этот
Данил аккуратно повесил трубку и быстро направился к выходу.
Глава одиннадцатая
Беседы напоследок
Фирмочка «Ясень», именовавшаяся на жаргоне посвященных «под деревьями», размещалась, подобно многим собратьям, в подвале, выходящем на одну из главных улиц. Как водится, пристроили лестницу, оснастили уродливыми перилами, обложили фасадик плитками под мрамор, присобачили вывеску — получилась вполне приличная по нынешним временам контора. По документам с Данилом ее никак нельзя было связать, а занималась она главным образом мелкооптовой торговлей чем попало, от бананов до колготок — и, как положено фирмам-крошкам, исправно платила дань местному бомбардиру Куте (который помер бы со страху, узнав, с кого на самом деле ежемесячно сшибает налог). Прибыль кое-какая исправно капала — потому что девять из одиннадцати трудившихся в фирме свято полагали ее настоящей и пахали соответственно.
Данил спустился в подвал. Никто не обратил на него внимания — клиенты толпились у прилавка-витрины — прошел направо, в незаметный проходик за грудой картонных коробок, мимо крохотной комнатушки, где зарылась в ворох бумаг девочка с накрашенной недовольной мордашкой. В самом конце обнаружилась дверь. Прежде чем войти, Данил повернул черный выключатель, красовавшийся на бетонной стене вроде бы в качестве украшения, оставшегося от прежних владельцев, ни к чему на первый взгляд не подсоединенный.
В столь же крохотной, как первая, клетушке сидели двое — усатый охранник в дешевом камуфляже и человек лет сорока, являвший воочию образ, осмеянный десятками кинокомедий — типичный советский бухгалтер в уродливых очечках и помятом отечественном костюме, разве что черных нарукавников не хватало для комплекта (Данил их запретил в свое время, сочтя дешевым перебором), сутулый и невероятно растяпистый на вид. Штирлиц эпохи неразвитого капитализма…
— Здорово, орлы, — сказал Данил, достал из ящика зрелый банан и стал распеленывать. — Как коммерция? Как наезды?
— Кутя, сволочь, поднял процент, — сказал «бухгалтер». — Никакой утонченности в человеке, одна ненасытная хавалка. Хлопнуть его, что ли?
— Ну, не надо нарушать экологическое равновесие в околотке, — отмахнулся Данил. — Пусть себе играется…
— Да ясно. Шучу от скуки.
— Стареешь, капитан, — сказал Данил. — Помню я твои шуточки в Камдешском ущелье, там они веселее были…
— Это когда вы фальшивую китайскую границу соорудили? — оживился «охранник».
— Да нет, границу делали южнее, — сказал Данил. — А в ущелье этот деятель посадил пакистанского шпиончика на гранату с выдернутой чекой так, чтобы прижимал, паразит, задницей скобу.