Волк по имени Зайка
Шрифт:
Шакр, десятник стражи.
Переговорив с девчонкой, я вытер трудовой пот.
Фууу…
Хороший командир всегда обращает внимание на слабые звенья в цепи. Аделия была именно таким.
В расстроенных чувствах, она была легкой добычей для всякого, кто пожелал бы использовать ее в своих целях. Сейчас же она изо всех сил будет стараться доказать Колину, что сможет стать крепким тылом. Разочаровывать девочку я не спешил.
Хотя видно было,
Не Марго она, далеко не Марго. Вот та — огонь! И согреет, и обожжет. А эта….
Киселек с сиропчиком. Надавишь — и лужицей растечется. Магрго бы мне быстро мозг на место поставила, вздумай я так к ней подкатить. А эта слушает, да вранье кушает.
Нет, Колину такая не нужна.
Замок приближался. Хорошее место. Хорошо в обороне. Противнику придется разбираться со рвом, карабкаться на насыпь, а его в это время засыплют стрелами. Башни чуть нависают над стенами, чтобы с них удобно было лить кипяток, или там, масло…
Хорошее место. Взять будет очень сложно, а оборонять легко.
Со стен нас достаточно быстро заметили, и когда нам оставалось метров сто до ворот — они распахнулись.
Нам навстречу выезжала кавалькада… хотя нет. Человек десять.
Впереди ехал на могучем жеребце грузный человек с каштановыми волосами и короткой бородкой. Роскошный камзол, повелительное выражение лица, дорогой плащ и богато украшенное драгоценными камнями оружие — все выдавало в нем хозяина.
Лойрио Ройл, определенно.
Я махнул своим, приказывая перестроиться.
После недолгой зааминки, мы образовали как бы клин за Колином, показывая, что он здесь не просто так, а со свитой. Ройл явно это оценил и чуть нахмурился, но тут же стал безмятежен. Я приглядывался к его людям.
М–да…
Это те еще волки. Но — придорожные. Не армия, как мы, не личный отряд, нет. Они не так согласованы, есть в них нечто, выдающее одиночек. Каждый за себя.
Набирал с бору по сосенке?
Нанимал разбойников с большой дороги?
Вполне возможно, но зачем?
Надо держать ухо востро.
Колин остановил лошадь, когда до мужчины оставалось примерно десять метров и глядел на приближающихся. Молча.
Только рука гладила заячьи розовые ушки. Умная зверушка сидела, не шевелясь.
Подъехавший мужчина распахнул объятия, намереваясь заключить в них Колина, даже не слезая с седла.
— Сын мой!
Колин посмотрел холодно.
— Пасынок.
Он не уклонялся, понимая, что сделать это будет сложно, но тут Обмылок, почуяв состояние хозяина, повернул голову — и попытался цапнуть лошадь Ройла. Не смог, но и объятий не получилось.
— Сынок! — Ройл словно и не заметил поправки. — Я так рад видеть тебя в этот нелегкий для нас день…
— Неужели?
Иронии
— Мне кажется, или вы, сын, проявляете непочтительность? В то время, как мы утратили единственную в этом мире женщину….
— Не разыгрывайте балаган, Ройл. Посторонних здесь нет, — голос Колина звучал устало. — я не поверю, а моим людям все равно. Вы же не думаете, что я забыл, как вы избивали мою мать? Как издевались над ней? Кстати, вы по–прежнему бесплодны?
Что-то такое мелькнуло в голубых глазах Ройла. Я насторожился. Ага, куда-то Колин попал, хотя и сам не думал. Только куда?
Надо выяснить.
— Полагаю, об этом мы поговорим не на дороге.
Колин чуть кивнул. Сейчас выяснять отношения было не с руки. Только не над гробом покойной матери — и он это понимал лучше всех. Успеется.
Да и зная Филиппа… если он получил известие — то примчится сюда на всех парусах. А до тех пор надо сохранять хорошую мину при плохой игре и не дать себя убить.
Ну, это уже я постараюсь.
Зая.
Комитет по встрече мне чрезвычайно не понравился.
Бешено не понравился их предводитель — матерущий мужик, похожий на белобрысого медведя. И совершенно медвежьи глазки лучатся коварством и ненавистью. Зря он думает, что этого никто не видит.
Эх,, была бы я волчицей, я бы ему точно глотку порвала. Видно, же, что он мечтает убить Колина. И свита у него — волчья. Бешеная. Глаза у всех злые, агрессией от всех пахнет… естественно, ничего интереснее, чем я — для обсуждения не нашлось.
— а это что — ужин? — поинтересовался отчим.
Колин фыркнул.
— Этот заяц — бесценен. Это подарок любимой женщины.
— На случай голода?
— Я не настолько оголодал, чтобы есть подарки, — фыркнул Колин. — а что случилось с моей матерью?
Отчим пустился в рассказ. Как оказалось, несчастная болела уже давно, ей становилось то лучше, то хуже, а вот около месяца назад она и слегла окончательно. Не вставала, не пила, не ела и в результате отдала Четырехликому душу. Да вознесет ее на небеса белый голубь.
Все сделали приличествующее выражение лиц. Только вот меня не обманешь. Запахи выдают человека, запахи!
И пахло от отчима — злорадством и ненавистью, от его свиты просто злорадством, а от Шакра сочувствием.
Что же до самого Колина…
Как же он ненавидел своего отчима! Убил бы — сию секунду.
Останавливало — что?
Не знаю. Я бы точно убила. Потому что иначе он убьет первым.
Убьет?
Колина?
Не позволю.
Колин.