Волк Севера
Шрифт:
Они медленно ехали обратно в деревню, и Роал был привязан к спине лошади. Они хотели, чтобы все видели, что один из сыновей Леондорфа погиб на ее службе, но никто не обратил на это внимания. Рурипатский посол построил для себя дом рядом с казармами гарнизона в южном стиле — из белого оштукатуренного кирпича и красной черепицы. В нем были все известные южные предметы роскоши в огромных количествах — так говорили Вулфрику, поскольку
Как ни неприятно было видеть падение своего статуса, Вульфрик и воины были не единственными. Донато также видел, что его власть ограничена, хотя он и был лидером совета. Он стал называть себя "мэром", южным титулом. Вульфрик с удовлетворением отметил, что его собственная затея ограничила его быстро растущее влияние. На публике посол был почтителен к Донато, но все знали, кто принимает решения за сценой. Он мог использовать титул посла, но на самом деле он был правителем.
Они отсутствовали уже несколько часов, более чем достаточно, чтобы посол успел обдумать потерю своего последнего груза серебра, и Вулфрику было интересно посмотреть, удастся ли спровоцировать его на ответные действия. После того как Руал был доставлен в кирху, где Этельман подготовит его к похоронам, Вульфрику и остальным оставалось только сидеть на крыльце своего дома, как они делали каждый день.
Вульфрик наблюдал за домом посла за неимением лучшего. У остальных не было настроения болтать, поэтому они сидели молча. Когда посол появился снаружи, пухлый и преуспевающий, в плаще из дорогих мехов, Вулфрик обратил на него внимание. Он целеустремленно направился к Большому залу в сопровождении двух солдат и вошел, не стучась и не дожидаясь, пока его впустят, как обычно требовалось от тех, кто не входил в совет. То же самое требовалось и от Вулфрика.
Больше всего Вулфрика интересовало его поведение. Лицо посла потемнело от гнева, и Вулфрик молился, чтобы именно это оскорбление подтолкнуло его к действию после трех долгих лет ожидания. Возможно, кровная месть, которую Леондорф должен был им принести, не так уж далека. Вульфрик молча наблюдал с крыльца, зная, что Белгар придет сообщить ему об этом, как только закончатся переговоры и будут отданы приказы.
Белгар вышел из Большого зала прямо к ним. 'Вставайте со своих ленивых задниц!'
Вульфрик и остальные сделали то, что им было велено. Пусть он был стар и все больше дряхлел, но Белгар был единственным членом совета, которого они уважали. Никто из остальных не сталкивался с битвой; никто из них не был ее достоин.
Посол Уршель недоволен потерей своего серебра и хочет научить Расбрюкеров не лезть не в свое дело. Утром ты поведешь его солдат на север к деревне".
Вулфрик почувствовал, как забилось его сердце. Его отец. Родители Адальхаид. Деревня. Нужно было свести так много счетов, что он чувствовал, как его тянут сразу в пяти разных направлениях. Он ждал этого момента три долгих года. Тем не менее, он не собирался, как покорный пес, падать ниц, когда посол щелкнет пальцами.
'Никогда там не был', - сказал Вулфрик. Не уверен, что знаю дорогу".
Белгар бросил на него мерзкий взгляд. Не изображай из себя невежественного жителя Нортленда. Мы хотим этого не меньше, чем они. Отрезав нос в угоду своему лицу, мы ничего не добьемся. Если ты не поведешь их, это сделаю я,
Стенн и Фарлоф захихикали, а Вульфрик бросил на них такой же мерзкий взгляд, как и на Белгара.
Я возьму их, — сказал он. Но потому, что я хочу этого, а не потому, что толстый посол говорит мне это".
'Достаточно хорошо для меня,' сказал Белгар. Будь готов отправиться с первыми лучами солнца.
41
Одним из мастеров, прибывших на север из Рурипатии, был кузнец. Вульфрик позаботился о том, чтобы первым делом по прибытии он изготовил для него новые доспехи и оружие. На его шлеме был изображен рычащий белек, напоминающий давно умершего Белека Бейна, но гораздо более страшный. При виде этого шлема Вулфрику хотелось, чтобы у любого расбруккера кишки превратились в воду. Это означало для них смерть, и он хотел, чтобы они узнали это. Шлем был самым лучшим из всех, что он когда-либо видел, и он нехотя признал, что южане в некоторых вещах знают толк. Всякий раз, когда он проходил в нем мимо кузницы, кузнец останавливался, чтобы посмотреть на то, что считал своей лучшей работой.
Если шлем был лучшей работой кузнеца, то остальные боевые доспехи Вулфрика не отставали от него. Его доспехи сидели идеально, а длинный однолезвийный клинок со слегка изогнутым краем — его сабля — была подогнана по его вкусу. Она была прекрасно сбалансирована и казалась продолжением его руки. Он был уверен, что лучшего оружия, чем клинок героя, сделанный из стали, которую можно найти только на Высоких Местах, не найти. Оно еще не пролило кровь его врагов, и он почувствовал головокружение при мысли, что скоро это будет исправлено.
Почти весь гарнизон был отправлен. Вид их, собравшихся на площади, был впечатляющим зрелищем. Хотя им не хватало индивидуальности, присущей Орде Нортлендера, в их единообразии было что-то пугающее. Стенн и Фарлоф выехали еще до рассвета, чтобы разведать обстановку, а Вулфрик повел основную массу людей в Расбрук.
Они уже готовились к отъезду, когда прибыли еще трое мужчин, одетых для боя. Родульф и двое мужчин, которых Вулфрик раньше не видел. Они выглядели как закаленные воины, и это заставило Вулфрика дважды подумать, прежде чем поприветствовать Родульфа, как он обычно делал.
"Что вы здесь делаете? сказал Вулфрик.
'Мы идем с вами', - сказал Родульф. Совет хочет, чтобы присутствовал представитель".
Вульфрику не понравилась эта идея, но он знал, что споры против этого ни к чему не приведут. Надеюсь, твои два друга смогут позаботиться о тебе. У остальных нет времени на няньку". Родульф улыбнулся ему и не выглядел раздраженным, что его разочаровало.
Капитан? Вы и ваши люди готовы?
'Мы готовы.'
Тогда за дело", — сказал Вулфрик и взмахом руки отдал приказ отправляться в путь.
Ритшль сидел на скамье в кирхе и смотрел на Камень с чувством, сродни ненависти. Пламя одинокой свечи трепетало на сквозняке в нефе, но он не обращал внимания на мрак и холод. В его голове бурлил водоворот разочарований, страхов и тоски.
За три года попыток он так и не смог подчинить Камень своей воле. Он потратил половину своей жизни на то, чтобы желать его, искать его. Он звал его, как музыка ветра, но теперь он отвернулся от него.