Волк в овечьей шкуре
Шрифт:
Ехидство Гиви меня уже конкретно достало, и я решил тоже немного пошутить.
– Понял, если Лика снова будет приставать, сошлюсь на тебя, дескать, Гиви запретил мне магесс трогать!
Гиви, как раз в этот момент, тщательно пережевывавший кусочек барашка, чуть не подавился.
– Э ... ты что? Меня подставить задумал? Я тебе по доброте душевной рассказываю все клановые секреты, а ты... Даже не упоминай моего имени, когда будешь объяснятся со своей Ликой!
– Чего это она моя? Мне она совершенно не нужна!
– Ну и правильно, если не нужна, но сказать ей об этом стоит очень и очень тактично! Понимаешь?
Я кивнул, (чего тут не понять!) выпил залпом остатки вина и снова потянулся снова за бутылкой. На душе было пакостно. Всё одно к одному, и безразличие ко мне
Говорить больше ни о чем не хотелось. Гиви тоже после моей шутки, видимо решил воздержаться от болтовни: так на всякий случай и упорно молчал. В общем, сидели мы с ним за столом и наливались выдержанным красным Саперави. Когда Саперави закончилось, Гиви так же молча извлек из винного шкафа новую бутылочку. Перед тем как налить я взглянул на этикетку.
– Хм, `Оджалеши` - неплохое вино, год обозначенный на этикетке 7492. Та-а-ак, а журналы были... какого года? Ну да точно двадцать лет выдержки! Неплохо эти маги живут, если у них в скромных рыбацко-охотничьих домиках имеются такие бутылочки! Понятно, чего Илья выспрашивал про мое вино, да дегустировал с таким пристрастием... При таком наполнении винного шкафа будешь придирчивым!
А когда я попробовал содержимое, то постарался незаметно пододвинуть бутылку к себе поближе. У Гиви и без того целый шкаф подобного добра имеется, а я не был уверен, что в будущем я буду часто баловаться вином двадцатилетней выдержки.
Прекрасное вино растворило накопившуюся во мне горечь этого мира и я уже довольно спокойно начал рассуждать.
"Ну не женюсь я на своих... магессах!
– уперевшись в стол взглядом, думал я.
– Больно, обидно, и досадно, конечно. Но надо учесть, что так могло случиться и там, дома, а значит, будем считать, что всё было предопределено. Да и уверен я, что потом, попозже, когда девочки устанут от своих мужей-магов (типа Илья, Кирилл), то вполне можно будет попробовать возобновить наши отношения... Конечно, очень осторожно, поскольку ревнивый муж и без того не подарок для бедного влюбленного, а уж ревнивый муж-маг-аристократ в одном флаконе, так и вовсе кошмар и ужас!"
Восстановив, таким образом, свое душевное равновесие и убедившись, что бутылка с двадцатилетним `Оджалеши` пуста, я решил выйти на свежий воздух, проветрится и заодно исполнить некоторые свои естественные надобности. Но вот встать из-за стола мне удалось не сразу. Странным образом ноги отказывались мне повиноваться. Наконец, совершив героическое усилие, я встал и пошел к черному входу кухни. Пошел, это слишком сильно сказано. Впечатление было такое, словно я нахожусь на корабле, который попал в девятибалльный шторм. Пол вздыбливался под ногами горными хребтами, стены раскачивались с такой амплитудой, что казалось вот-вот обвалятся на меня, но я балансируя руками, упорно пробирался к намеченной цели. С крылечка я совершил небольшой полет на травку, но нисколько этим не смутился, поскольку этот полет не шел ни в какое сравнение с тем полетом, в который меня вчера легким движением своих нежных пальчиков отправила оскорбленная Ирина.
Я добрался до леса, исполнил задуманное и решил, что мне определенно стоит просто посидеть под сосной на свежем воздухе, подождать, пока качка, сопровождавшая меня, не стихнет хотя бы до пяти-шести баллов.
В общем, я мирно сидел, привалившись к мощному стволу сосны, любовался лунной дорожкой на озере, чернильно-черным небом, усыпанным сверкающими звездами, вдыхал пахнущий соснами и травами прохладный ночной воздух. Не знаю, сколько времени прошло, но вдруг тишину нарушили громкие голоса и заливистый звонкий смех. Смех я узнал немедленно, поскольку слышал его раньше неоднократно. Смеялась Светлана. Затем послышались шаги, и по лужайке к дому не спеша, прошествовала парочка: Кирилл и Света. Кирилл обнимал рукой талию Светы, а она прижималась к нему и кажется, даже голову наклонила в его сторону. Всё мои здравые рассуждения о том, что я легко переживу невозможность жениться на Свете, мгновенно развеялись. Голова стала ясной и пустой, отступившая было горечь, снова отравила мое существование. Парочка уж давно исчезла в доме, а я сидел и сидел, дожидаясь, сам не знаю чего... и дождался! Вторая парочка вынырнула
"А Кирилл со Светой сейчас чем занимаются?
– вдруг возникла мысль.
– Может они, уже опробуют прекрасные кровати наверху?"
Я непроизвольно посмотрел на тёмные окна спален. Да, там можно было заниматься чем угодно, а не только спать! И в одном окне я увидел смутно темнеющий силуэт. Массивная широкоплечая фигура могла принадлежать кому угодно, но я почему-то был уверен, что там стоит и смотрит на творящееся на лужайке эротическое действо, никто иная, как Лика!
Глава 5
Разбудил меня громкий голос.
– Вставай, Вадим нас ждут срочные дела!
"Хорошо ещё, что не великие, а всего лишь срочные", - вяло подумал я, выплывая из сна. Тощий матрас совершенно не изолировал меня от трех, казавшихся мне твердыми, как камень досок, из которых и был сколочен стеллаж, используемый обычно для хранения продуктов, которые не портятся. Консервных банок, например. Вверху под потолком в этой кладовке маленькое окошко уже было освещено дневным светом.
"Значит нельзя сказать, что меня разбудили слишком уж рано и Гиви - безжалостный тиран!" - решил я и сел. Вот только сделал я это без учета состояния своего организма, а оно было далеко от идеала. Болевшая и до того голова теперь болела гораздо сильнее.
"Похмелье во всей своей красе!" - думал я, непроизвольно сжимая голову ладонями.
Вчера я дождался, когда, нацеловавшись, Ирина и Илья отправились наверх, в спальню, в обнимку.
"Только вот не спать они будут, а заниматься тем, что раньше обозначалось надписью: детям до шестнадцати смотреть запрещается!"
С накатившей злобой подумал я и, ощущая себя слишком трезвым, для того, чтобы спокойно пережить всё это, снова отправился на кухню. Там я, совершенно не стесняясь, открыл винный шкаф и схватил первую попавшуюся бутылку. Это оказался портвейн. Выдернув штопором пробку, я, не церемонясь, припал прямо к горлышку. Судя по вкусу, который я вначале ещё ощущал, портвейн был сделан явно не вчера. Только теперь год изготовления этого шедевра винной промышленности Португалии меня не интересовал.
Затем я ещё осознанно дошел до назначенной мне на эту ночь для сна кладовки, и упал на лежанку. То, что матрас был ужасно тонкий, а доски ужасно твердыми, меня совершенно не обеспокоило.
– Вадим!
– голос Гиви приобрел уже гневные нотки. Затем дверь в кладовку распахнулась и возникший в проеме Гиви посмотрел на меня. Затем ни слова не говоря, исчез, и тут же снова возник в дверях.
– Вот возьми! Поправь здоровье!
Одна только мысль о том, что мне надо выпить что-то алкогольное, заставила меня непроизвольно передернуться. Обычно я не похмелялся. Никогда! Предпочитал терпеть муки, страдать, но в рот не брал. Но это было дома. Здесь я не мог позволить себе, проваляться весь день в кладовке. Никто не будет ждать, пока я приду в себя. Меня просто выкинут в лес и забудут о моем существовании, а про надежду пристроиться где-то на денежное место можно будет забыть. Поэтому я глубоко вдохнул, как вдыхает ныряльщик, перед тем как нырнуть в ледяную воду, затем резко выдохнул, зажмурил глаза и начал судорожно глотать холодную жидкость. Бутылка быстро опустела. Сильно противно не было.