Волк за волком
Шрифт:
Медленно, медленно, брат Яэль начал успокаиваться.
Из носа Луки все еще шла кровь.
– Не слишком доверяй своей дворняжке. Я видел, как он подмешал тебе что-то в суп.
– Он лжет, - голос Феликса не дрогнул, но Яэль почувствовала под пальцами резкое учащение пульса. Видела, как расширились его зрачки. Влад учил замечать эти знаки в других и скрывать в себе.
– Может, и вру. А может, я не хочу, чтобы наш танец прервали так скоро, - подмигнул ей Лука, и Яэль захотелось самой ему врезать.
– Ваш ход, Фрейлин.
С этими
– Я все еще не понимаю, почему ты не пожалуешься на этого сукиного с..., - конец фразы Феликс произнес слишком тихо, в то же время вырываясь из хватки Яэль. Осколки стекла затрещали под тяжестью его веса.
– Пойду принесу нам воды. Тебе надо поесть.
Яэль осмотрела суп. Миска стояла там, где она ее оставила. Горячий, вкусный, привлекающий голодный ум. Столько вкусных ингредиентов потрачено зря.
– Только если ты попробуешь его первым, - сказала она.
Феликс промычал:
– Да ладно тебе, Эд, ты не можешь всерьез ему верить. После всего, что произошло между вами... Лука пытается загнать в твою голову сомнение.
После всего, что произошло между вами. Брат Адель произнес эти слова с таким жаром. Височная вена начала пульсировать под кожей, показывая ярость организма, в котором находилась. Яэль чувствовала, что злость эту вызывало что-то большее. Не просто слова Луки, брошенные этим вечером. Между ними произошло что-то серьезное. Эта же история выразилась на лице Луки на стадионе.
Что произошло? На что Адель должна была пожаловаться? Тайна Адель и Луки не оставляла ее в покое. Эта история могла завязать петлю у нее на шее.
Надо было позволить им поубивать друг друга.
– Одна ложка супа, - подняла палец Яэль.
– Все, что я прошу.
Феликс молчал. Не двигался. Глаза наполнены ложью, зрачки расширены до предела, кровь бушует в венах.
Другого ответа Яэль и не нужно было. Она повернулась и направилась прочь.
– Куда ты идешь?
– позвал он Яэль в отчаянии. Ее ботинки задели миску, стоящую на полу, расплескав жидкость по паркету, перемешиваясь с кровью Луки. Это выглядело так странно. Мясо и кровь, вместе, на полу.
– Сделаю себе суп сама, - сказала она и ушла прочь.
ГЛАВА 8 (СЕЙЧАС И ТОГДА)
10 МАРТА, 1956
ПРАГА, КОНТРОЛЬНО-ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ
Нанести визит в пражскую штаб-квартиру сопротивления было невозможно. Феликс следил за каждым ее шагом, его взгляд источал из себя внимательность и чувство вины одновременно. Из башни для гонщиков был лишь один выход наружу, и если бы Яэль попыталась им воспользоваться, Феликс тут же начал бы расспрашивать ее о причинах ухода. Или еще хуже, пошел бы за ней.
Ей нужно было сбросить его с хвоста, но не здесь. Запершись в ванной, она долго смотрела на волка Влада,
Таков был план. Ей предстоял трудный день.
Когда Яэль подняла подушку, лежащую на койке в общей спальне, она нашла под ней одинокую звезду, сложенную из пропагандистских плакатов. Она была сложена очень аккуратно. Это заставило ее улыбнуться. Яэль могла бы скомкать ее и выбросить подальше, но вместо этого она положила звезду в карман, а под подушку поместила перочинный ножик, так долго хранившийся у нее в ботинке. Большинство гонщиков давно уснули. Их храп был похож на рев мотора Зюндаппа.
Яэль спала, не снимая куртки. Самая маленькая кукла, чертежная кнопка, бумажная звезда и оружие покоились вокруг нее. Волки прятались под рукавом. Она проследила за ними по памяти, назвала их в уме.
Бабушка, Мама, Мириам, Аарон-Клаус, Влад.
Доброй ночи. Доброй ночи. Доброй ночи.
ТОГДА
ВТОРОЙ ВОЛК: МАМА
ЗИМА 1945
Время между визитами к доктору Гайеру сокращалось с каждым днем. Ей больше не позволяли отдохнуть. Каждое утро врач вводил Яэль инъекции. Вливал в нее порции яда, которые тело девочки было неспособно выдержать.
Она была розового цвета, как новорожденный. Гладкие и блестящие руки рассматривались под яркой лампой доктора Гайера. Его глаза тоже блестели. Невидимые крючки растягивали улыбку все шире. Он даже шутил с медсестрой, которая никогда не смеялась.
– Работает!
Прогресс. Прогресс. Прогресс.
Сам ввод иглы не был таким болезненным, как то, что следовало за ним: угольно-черное пламя распространялось, начинаясь с руки и проникая в каждую ее клетку. Пощады не было, боль не утихала даже по вечерам, в холодной казарме номер 7. Ее кожа горела, распадалась и разлагалась, а потом снова становилась единым целым.
Боль она еще могла вытерпеть. А вот взгляды... взгляды проникали прямо в душу. Они заставляли зубы доктора Гайера расплываться в то, что он называл улыбкой. Женщины шептались за ее спиной, обсуждая странный отблеск глаз девочки, фантомно-бледный цвет кожи и волос. Девочка исчезала прямо у них на глазах, а вместо нее появлялось что-то новое.
"Монстр, монстр, монстр". Они думали, Яэль не слышит. Но она слышала. Мать Яэль быстро затыкала им рты, шипя:
– Это моя дочь, а не какой-то мутант!