Волк
Шрифт:
И сказал, что он либо отправляется в Колдвелл и представляет там интересы наркотрафика из колонии, либо Кейна убьют.
Медленно.
Люкан повелся на шантаж не из — за дружбы или какой — то верности бывшему аристократу. Было кое — что больше… в жертве, которую мужчина принес именно в тот момент, когда это было важнее всего. Давным — давно любимая Кейна погибла, и он был ложно обвинен в ее убийстве… так он попал в тюрьму. Поэтому казалось подобающим разрушить себя, чтобы двое влюбленных смогли обрести жизнь, которой его лишили, когда
В ужасных застенках колонии, среди вечной холодной и бездушной схватки за выживание, это казалось жестом достойным уважения.
Вот как они оказались здесь, Кейн лежал в подземном складе, какая — то неведомая внутренняя сила и упрямство не давали ему умереть. Благодаря биологии, вампиры могли само исцеляться без шрамов, если в рану не попала соль, намного быстрее людей, но это не означало бессмертность их вида.
Люкан не жалел, ни о чем кроме страданий Кейна. В конечном итоге, было приятно иметь принципы, которых не стыдишься на исходе каждого дня. Но, Боже, было сложно чувствовать себя героем, учитывая в каком состоянии пребывал парень.
В конце коридора Люкан спустился по лестнице на первый этаж… и вошел в спальную зону. Он удивился, не обнаружив охрану на входе и в центре помещения, но потом уловил движение, когда кто — то вышел из теней. Последовала пауза. И охранник снова скрылся из виду.
Вечно на стреме. Вечно в ожидании.
Выругавшись про себя, Люкан окинул взглядом порядка ста коек, думая о заключенных скорее как о неодушевленных объектах, нежели о живых существах. Когда внутри вспыхнул гнев, он сдвинулся с места, пересекая очаги света от потолочных ламп. Вертикальные кабинки четыре на восемь футов стояли по три друг на друге, и из них доносился сдавленный, но не утихающий храп.
Люкан сделал вдох, плотность разнообразных запахов забивала нос, но в ней явно ощущался запах свежей сосны, потому что все здесь было новым, как и в рабочих помещениях, и на стене и в личных покоях Палача. Стройка началась еще до смены локации одному Богу известно кем, и все было продумано до мелочей.
Одно плохо — не предназначено для людей.
Его место располагалось недалеко от лестничной площадки, и Люкан всегда радовался тому, что смог занять верхнюю, а не среднюю или нижнюю койку. Поднявшись по лестнице, он скользнул на свой матрас, скрестил ноги в лодыжках, а руки сложил поверх груди.
Он хотел спуститься к Рио, но не хотел рисковать.
Он мог привести к ней Палача.
Когда сдавленный храп заиграл на его нервах, доводя до тика, Люкан расстроился, что теперь у него не было старого кассетного плейера. Единственная вещь в его собственности была разрушена во время обрушения, и ему не хватало плейера, хотя там была всего одна кассета.
У «Дюран Дюран» было много хитов, помимо песни «Голодный как волк».
Одну из песен они назвали «Рио».
Не так ли?
Глава 30
Рио
— Люкан позаботится о тебе.
Она оглянулась через плечо.
— На самом деле… я сама по себе….
— Он спас меня не только тогда когда не должен был, но и при огромном риске для себя. — Голос пациента стал более властным. — И поэтому ты, Эйпекс, должен убедиться, что никто не причинит ей вреда. Она принадлежит Люкану.
Рио приготовилась к внутренней вспышке гнева, ведь как женщина, особенно вроде нее, может кому — то «принадлежать». Но ощутив, как в груди расцветает тепло, Рио удивилась, когда успела регрессировать до классической ролевой модели 1950–го года.
С другой стороны, она только что могла подцепить стафилококк через свежеоткрывшуюся рану на затылке.
Все верно, продумала Рио. Тепло возникло из — за того, что бактерия попала в кровь и вызвала легкую лихорадку.
— Эйпекс? — требовательно позвал пациент.
Спустя мгновение второй мужчина что — то промычал сквозь зубы. Что могло значить как «да, обещаю никого не убивать», так и «как ты меня остановишь, лежа на койке»… но когда пациент еле заметно кивнул, казалось, что они между собой заключили приемлемую для них обоих сделку.
— Не подвергайте себя риску…
Кашель оборвал его, настолько сильный, что Рио боялась, что к их возвращению мужчина может умереть. Но потом легкие, казалось, немного отпустило.
— Пошли, — мрачно сказал Эйпекс.
Когда Рио собралась рывком задернуть ширмы, он сжал ее предплечье.
— Я иду первым. Всегда.
Его голос был тихим, а глаза — как два клинка.
— Ты волен меня вести, — протянула Рио. — Но не надейся услышать от меня «да, господин», лучше оставь эти фантазии.
Эйпекс вскинул брови. А потом по логике «я всегда иду первым», он вышел в открытую зону. Когда Рио тоже шагнула вслед, она…
Что — то опустилось на ее голову, Что — то мягкое вроде огромной паутины… и она тут же забилась в складках тяжелой ткани.
— Прекрати, — рявкнул Эйпекс. — Нам нужно замаскировать твой запах.
— Что?
Последовал рывок, а потом вещь улеглась ей на плечи. Опустив на себя взгляд, Рио спросила:
— Униформа медсестры?
— Ее использовали в последнюю смену и сдали в стирку.
Объясняет пятна, подумала Рио.
Эйпекс подошел к ящикам возле стола, который наверняка в 1980–ые принадлежал какому — то секретарю. Вернувшись к ней, мужчина начал ее растирать.
— Подожди… что ты делаешь…
Руки мужчины быстро и непричастно прошлись по складкам ее темно — желтого одеяния. И с каждым взмахом еще больше благовоний забивали ее нос.
— Лучше мы не придумаем, — пробормотал Эйпекс, отшвырнув черные свечи на стол. — А сейчас слушай меня: когда мы выйдем отсюда, никакой самодеятельности. Идешь строго позади меня, голову не поднимай и…