Волки Севера

Локнит Олаф Бьорн

— Убью! — взревел киммериец, перегнулся через стол и схватил графа за ворот.— Ах ты, паскуда! Так подставить! Да ты понимаешь, что наша жизнь висела на волоске?

— Нашел, чем удивить,— скривился собеседник Конана.— Ты всегда так живешь. Если бы Веллан, Эртель или кто другой из вашей компании собирались быть простыми землепашцами или охотниками, то и сидели бы себе в теплом уютном доме с грудастой женой и выводком детишек. Так?

Оборотни согласно покивали. Тотлант лишь загадочно улыбнулся.

Когда Конан отпустил воротник Майля, граф отдышался и снова начал говорить:

— Остальное

мало интересно. Вы охотились за Бешеным, советник Вегель охотился за вами, подсылая убийц и упырей, Вертрауэн присматривал за всей этой свистопляской… Наконец, нам стало ясно, что Вожак раскроется лишь в Ночь Девяти Звезд. Джареф тем временем разыгрывал из себя невинного страдальца и всеми силами отводил от себя подозрения — отсюда и дурацкие «обыски» в его доме, и пожар… А я, изыскивая способ поймать Бешеного, размышлял следующим образом. Где будет проводиться обряд? Верно, в капище! Куда нужно отправить особый отряд Вертрауэна, приехавший в город под видом наемников? Правильно, туда же. Там все и встретились. И я лишь благодарю Митру за то, что никто из наших не погиб, да и мы не запятнали себя кровью. Только проклятая пантера… Мерзавка ранила почти десяток моих лучших бойцов! Жаль, что ты ее отпустил, Конан. Девочке стоило воздать по заслугам.

— Никогда не воевал с женщинами.— Варвар поморщился.— Оборотничество — ее природа. А то, что Ани охмурил Бешеный — не ее преступление, а ее беда. Видывал я таких женщин… Человеческих, разумеется. С характером, сильной волей и невероятной привлекательностью. Они идут на убийства или грабежи не ради денег или славы, а ради любви. Может быть, она на самом деле любила Джарефа и была готова ради него пожертвовать всем?

— Возможно,— согласился граф, но тут помощника хитроумного Мораддина перебил Веллан.

— Конан, скажи мне, пожалуйста,— осторожно и даже боязливо начал оборотень.— О чем вы говорили с Фреки? Безмолвно? Я тогда был в волчьей шкуре и чувствовал, что вы обмениваетесь мыслями. Но суть беседы распознать не мог.

Эмерт и Эртель, как сторона заинтересованная, подались вперед. Им тоже было любопытно. Лишь один Тотлант помалкивал, сверкая агатовыми выпуклыми глазами, и барабанил пальцами по изрезанной ножом столешнице.

— В общем, ребята, такие дела…— изрек Конан и подозрительно воззрился на Майля. Граф лишь пожал плечами и сделал вид, будто собирается уйти. Конан поймал его за рукав и усадил на место. В конце концов, Майль — глаза и уши всемогущего Мораддина, имел право знать, чем закончилась история с Бешеным Вожаком.

— Мне даровали право,— медленно, будто нехотя, сказал киммериец,— три раза за оставшуюся жизнь стать волком. Это выкуп за жизнь Бешеного и его Стаю. Понимаете? Право на время превратиться в оборотня. В такого же, как ты, Веллан.

— Не разбазаривай дар Фреки.— Эртель, наследник короля Пограничья, стал неожиданно серьезен.— Для человека это бесценный подарок.

Тебе отдали каплю нашей крови. Невероятно… В истории моего народа ничего подобного никогда не случалось!

— Мне бы такой талант,— заметил Майль. — Это невероятно помогало бы в работе.

— Дар божества? Полученный в качестве выкупа? Да, Конан, ты действительно один

из самых интересных людей, которых я когда-либо встречал,— вздохнул стигийский волшебник.

— Не завидую,— буркнул Эмерт.

А Веллан расхохотался.

— Вот теперь ты на самом деле наш родич! — подвывал голубоглазый оборотень, хватаясь за живот.— Не только брат по мечу, но и по крови!

И пусть остальные люди тебе завидуют! Добро пожаловать в Семью!

— В Стаю,— поправил его Эртель. Наследник встал с торжественным видом и протянул руку Конану: — Воля древнего бога нерушима. Конан, теперь и ты будешь бежать в Стае Вожака.

— А кто у нас нынче Вожак? — Конан понял, что с новым даром придется смириться.

— Эрхард, король Пограничья.

— Согласен,— не раздумывая, сказал варвар, и пожал руку Эртеля.— Одна беда — не знаю, что делать с этим нежданным подарочком Альбиорикса?

Конан поднял со стола жалованную грамоту на герцогский титул.

Оборотни, Тотлант и граф Майль дружно пожали плечами.

— Да гори оно синим пламенем! — решился Конан.— Мне предсказана королевская корона, а отнюдь не герцогская! Все, побыл денек герцогом и хватит!

Киммериец поднес пергамент к пламени свечи, аккуратно запалил свиток, и когда тот догорел, стряхнул пепел с пальцев.

— Вот как ты разбрасываешься королевскими милостями,— усмехнулись за спиной Конана.— Нехорошо-о…

Позади стоял Альбиорикс. Без свиты.

Трактирщика, подобострастно посматривающего на короля Бритунии снизу вверх, можно было не считать.

— Вегеля только что повесили,— сказал король.— За измену и способствование оборотням. Впрочем, это неважно. Вы, как я вижу, празднуете? Будет ли позволено королю поднять бокал за победу?

— Хм-м, позволяем,— милостиво кивнул граф Майль, и каждый понял, кто нынче в Бритунии настоящий правитель.

Эпилог

в котором Конан прощается с оборотнями и уезжает в Аквилонию.

Спустя четыре седмицы, миновавших от событий в Пайрогии, столица королевства Пограничного гудела, будто растревоженный улей. Слухи ходили самые что ни на есть преудивительные.

Рассказывали, что наследник нынешнего короля нашел Бешеного Вожака, вызвал его на поединок и собственноручно зарубил на главной площади Пайрогии при большом стечении народа, за что и был одарен новым бритунийским королем титулом герцога.

— Нет,— говорили другие, попивая пиво в «Короне и посохе»,— неправда это все! Герцогом стал Веллан, сын Арта. Да ты же, почтенный, его помнишь! Молодой такой, с синими глазами. Частенько в наш трактир заходит. Его еще прошлым летом ловила стража короля Дамалла за жульничество и неуплату долгов. А Бешеного, верные люди рассказывают, удавили в петле на шибенице. И перед смертью Вожак изошел черным дымом да выкрикнул проклятие, мол, быть Пограничью пусту…

— Да что ты, куманек, знаешь?! — возмущался другой.— Вожака из Пайрогии в серебряной клетке привезли. Чтоб не сбежал, паршивец, ибо всякому известно — бешеный оборотень серебра боится, в отличие от оборотня обыкновенного.