Волки в городе
Шрифт:
— А второй? — с надеждой спросил Збруев.
Вместо ответа Елагин достал пистолет и молча продемонстировал его. Чуть помедлив, он убрал оружие обратно и сказал:
— Но есть и третий вариант. У меня есть старый друг — не знаю жив ли он еще… Он священник или что-то в этом роде. Мы с ним еще в девяностые воевали. Живет в Ноябрьске. Можно попробовать добраться до него.
— Священник? — с сомнением спросил Збруев.
— Священник, — кивнул Елагин и добавил: — А кроме того — волк. Впрочем, может его уже давно и нет на этом свете.
— А если он тоже давно на службе у МНБ? — не
— Он — никогда. Тогда, скорее уж, просто мертв.
— Ну что же. Еще варианты есть? — осведомился Збруев, подводя итог дискуссии.
— У меня нет, — отрицательно повертел головой Елагин.
У остальных, в лице Днёва, Мишиной и двух водителей вариантов не было тоже. Правда, водителям Елагин предложил уйти. Оба согласились. Они-то были мелкими сошками, которым было легко затеряться на просторах страны.
— Нам надо поторопиться. — Днёв тревожно всматривался в черную пустоту дороги. — Эти ребята скоро сообразят, что промахнулись и рванут обратно.
— Он прав. — поддержал подполковника Елагин. — В путь.
У человека в черном завибрировал мобильный телефон. Ленивым движением он извлек его из кармана и приложил к уху.
— Слушаю, — вальяжно протянул он, наблюдая за Кротовым, который словно памятник самому себе замер посреди кабинета. — Так. Понятно. Докладывайте по мере поступления новостей. До связи.
— Ну что? — чуть ли не накинулся на него Кротов, когда человек закончил свой короткий разговор.
— Товарищ Вождь, так сказать, приказал долго жить. Так же как и Громов с Дмитриевым. Этих всех вместе на даче у нашего бывшего накрыли.
— А Елагин?
— А вот с Елагиным посложнее задачка. Исчез!
— Что значит исчез!? — взбеленился Кротов. — Ты что несешь?
— Я попросил бы вас, товарищ Кротов, держать себя в руках, — манерно потребовал человек — Вы как со мной на пару страной собираетесь управлять?
— Извини, извини. — Кротов сбавил обороты. — Просто все так нервно! Так что с Елагиным?
— Похоже, что ушел. А с ним заодно и несколько его подчиненных, которые этим дельцем занимались.
— Да черт с ними, — махнул рукой в сторону Кротов. — Эти ничтожества меня не интересуют. А вот Елагина надо найти!
— Найдем. Не дергайся. Страна наша. Ты лучше иди готовь тронную речь, Цезарь ты наш несравненный.
К утру они набрели на небольшую деревеньку, стоящую вдали от дороги. Теперь их было не узнать. Все знаки отличия были сорваны. Лица они намеренно перемазали грязью. На головы повязали найденное по дороге тряпье. Со стороны они были неотличимы от сотен других странников, которые ходили в поисках лучшей доли по дорогам СНКР.
Официально, разумеется, в государстве не было нищеты. Но это только официально. На самом же деле нищих можно было встретить повсюду. Из крупных городов их выселяли, чтобы своим видом они не портили общий благостно-фасадный фон, предназначенный для иностранных журналистов и друзей из стран третьего мира. Оказавшись за городской чертой, нищие, или как их называли власти «асоциальные элементы» сбивались в стаи и бродили по стране, перебиваясь случайными заработками и сезонными работами.
Четверка
— Что за населенный пункт? — Збруев повертел головой в поисках хоть какого-нибудь указателя.
— Да какая разница? Главное, что движемся в верном направлении, — ответил Елагин. — Поесть бы….
Но есть в заброшенной деревне было нечего. Как и в последующих обезлюдевших населенных пунктах, которые попадались им по пути.
То и дело заряжал дождь. И если Днёв с Мишиной переносили все тяготы пути молча и не ропща, то изнеженные кабинетами и утомленные в силу возраста генералы то и дело сбивались на жалобный тон. Но продолжали идти.
Идя вдали от населенных пунктов, изгнанники практически не встречали людей. Если на пути им попадалась населенная местность, то они обходили ее лесом, полями. А иногда и по колено в ледяной воде какой-нибудь местной речушки.
По счастливому стечению обстоятельств все четверо были одиночками по жизни. Жена Елагина умерла несколько лет назад. Збруев был идейным холостяком. Одинокими были и Днёв с Мишиной. Таким образом, все были избавлены от тягостных мыслей об оставленных родных и их судьбах. Правда, Днёв иногда думал об Анне… А еще об Але.
Ранним утром следующего дня страна узнала имя своего нового ВОЖДЯ. Он выступил по центральному телевидению с пространной речью, в которой в лучших традициях пообещал, что жить станет лучше, жить станет веселее. Но многих телезрителей озадачил больше не сам Вождь, а невысокий юркий человек в черном, который постоянно стоял за спиной нового правителя и, казалось, кривился в неприятной ухмылке.
День города и веси большой страны активно обсуждали новое руководство, которое объявило себя спасителями Отечества и радетелями за народное благополучие. Старые власти были заклеймены позором как предатели и ревизионисты.
— Кто бы мог подумать, — восклицал, стоя на трибуне, Кротов, что люди, которые не один год находились у руля власти, окажутся двурушническими мерзавцами? Все эти годы они пили народную кровь, нещадно присосавшись к мощному телу национал-коммунизма. Они плели заговоры и интриги. Они ненавидели нашу страну! Но бдительные органы национальной безопасности вовремя усмотрели нависшую над Родиной опасность и каленым железом, булатным мечом карающего национал-коммунистического правосудия выжгли этих паразитов, стерли их с лица земли.
По всей стране прокатились собрания и митинги в поддержку нового курса на укрепление идейности и сознательности народных рядов. Во всю старались журналисты, которые, казалось, соревновались в изощренности в вопросе прославления новых отцов нации. Разумеется, особенно отличился на этом поприще ведущий журналист страны, заместитель главного редактора «Национал-коммунистических вестей» Леонтий Карлович Дробинский. Именно он выступил с решительной и беспощадной статьей под хлестким названием «Падаль». В ней он буквально размазал бывших партийных вождей и некоторых сотрудников органов национальной безопасности, которые «занимались открытой террористической деятельностью, находясь на ответственных должностях».