"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6

Семёнова Мария Васильевна

– Нечасто, наверное, встречаются такие соседи, – заметил он осторожно. Сам он до смерти не любил, когда его заставляли рассказывать о себе. Значит, и другому вполне могло не понравиться его любопытство.

– Он был похож на Тилорна, – печально ответила Ниилит. – Если бы они встретились, они бы обязательно подружились. Они даже похожи немного… бороды, волосы… Только Тилорн на самом деле молодой, а Учитель был старым…

– И хотел купить тебя в жёны? – подозрительно спросил Волкодав.

Ниилит порозовела под его взглядом.

– Всё… совсем не так, как ты думаешь, – сказала она венну. – Он жил у нас в ссылке, не имея ничего, кроме своих знаний. Он сам так говорил. Он хотел многому

меня научить. Он просто не мог иначе забрать меня у родни…

– Уж не он ли и книги тебе давал? – спросил Волкодав. – Того великого лекаря. Белката… как там его?

– Зелхата, – сказала Ниилит. – Благородный Зелхат отбывал у нас ссылку после того, как молодой шад изгнал его из Мельсины…

– Вот как, – проворчал Волкодав. И надолго замолчал.

Галирадцы, избалованные щедротами Морского Хозяина, с давних пор привыкли пополнять запасы дров на морском берегу. После каждого шторма волны исправно выбрасывали то ободранные коряги, то обломки разбитых корабельных досок, а то и целые брёвна. Всё это до последней щепки сгорало в прожорливых очагах и печах Галирада и служило горожанам немалым подспорьем. Дрова в Галирад привозили издалека, потому что рубить лес вблизи города давным-давно воспретили волхвы.

А ещё город помнил, как пять лет назад в прибрежных валунах застрял громаднейший ствол в ошмётках чёрной коры, до того неподъёмный, что вытащить его не смогла даже упряжка могучих тяжеловозов. Тогда ствол начали пилить, но пилы и топоры с трудом его брали. Древесина же оказалась цвета кленового листа осенью. Породу дерева опознал чернокожий мономатанский торговец:

– Это благословенный маронг, драгоценный, как слоновая кость. Он не гниёт, почти не горит и отгоняет болезни. Он чёрен снаружи и красен внутри, как истинный человек. Срубить его – всё равно что убить человека. Тот, кто срубит маронг, целый год живёт в отдельной хижине, не ест за общим столом и не смеет прикоснуться к жене…

Всё лето до осени плотники разделывали чудовищный ствол, точно китобои тушу пойманного кита, а волхвы с молитвами обходили каждую доску посолонь, отгоняя возможное зло. Ибо никто не может быть полностью уверен в неведомом.

В тот год купеческий Галирад натерпелся немалого страха. Что сталось бы с городом, кончись по-иному великая битва у Трёх Холмов, так и осталось никому не известным. Уж верно, сидел бы теперь в городе какой-нибудь сегванский кунс, приехавший с далёкого острова, и всем заправлял по-своему, по-сегвански. Иные теперь ворчали, что, может, было бы не так уж и плохо. Но это теперь, когда пережитый страх отодвинулся и стал забываться. Известно, после драки всякий умён, особенно если самому не досталось. А тогда, пять лет назад, те же самые люди последнего ратника готовы были носить на руках, не говоря уже о дружинных витязях и о самом кнесе. Посовещавшись, галирадские старцы решили свезти драгоценный маронг в крепость и подарить государю Глузду – хоромам на обновление…

Вблизи города бережливые галирадцы подметали берег, словно метлой. Волкодаву и Ниилит пришлось довольно долго шагать вдоль края воды, прежде чем на глаза им попалось несколько более-менее сухих деревяшек, пригодных в костёр. Городские башни были ещё отлично видны, но в эту сторону местные старались не забредать. Волкодав знал почему. Море здесь врезалось в сушу узким заливом; в сотне шагов от того места, где он растеплил свой костерок, прибрежные валуны превращались в самые настоящие скалы. Чем дальше в глубь залива, тем выше и неприступней делались поросшие густым лесом кручи. А в самой вершине вздымался исполинский каменный палец, величественный даже на фоне островерхих снежных хребтов.

Говорили, во время штормов прибой там вздымался на страшную высоту. Волкодав пригляделся: несмотря на ясное солнце в тёплых голубых небесах, у основания пальца, где он вырастал из скальной гряды, белёсыми клочьями плавал туман. Он клубился там всегда – не зря же приметчивые галирадцы испокон веку прозывали голый каменный монолит Туманной Скалой. И со времён столь же отдалённых почитали это место как странное. Тоже, наверное, не зря. Уже на памяти нынешнего поколения сразу два человека пропали там без следа. Вошли в туман и не вышли. Хотя другие люди проходили насквозь безо всякого вреда для себя. Отчаянные парни обследовали утёс от основания до самой макушки, цеплявшей облака. Но так и не обнаружили ни трещин, ни глубоких пещер. Волхвы же, по их словам, чувствовали присутствие силы. Ещё волхвы говорили, что иные пещеры, мол, видны не всем и не всегда.

Словом, благоразумные галирадцы старались обходить Туманную Скалу стороной, и, наверное, правильно делали. Есть святые места. Есть недобрые. А есть и такие, что попросту предназначены не для людей. И всё тут.

Волкодав обжигал кольчугу над огоньком костра и думал о том, что вполне мог бы сделать это и дома. Причём даже с большим удобством. Решил, видите ли, погулять. Зато Ниилит, радуясь свободе, разделась за валуном и немедленно полезла в воду. Волкодав присматривал вполглаза за тем, как скрывалась в мелких волнах и снова показывалась её черноволосая голова. Скрывалась она надолго: Ниилит ныряла на удивление отважно, ничуть не боясь глубины. Море здесь было далеко не такое тёплое, как у неё в Саккареме, но девчонка блаженствовала. С неё станется натаскать морских звёзд, объявить их съедобными и немедленно зажарить на костре. Волкодаву тоже хотелось в воду. Он непременно окунётся, но только погодя, когда доделает дело.

Он сразу заметил всадников, выехавших из леса между ними и городом. Трое мужчин на рослых, сытых конях. Волкодав оглянулся на Ниилит: та как раз вынырнула, держа в каждой руке по двустворчатой раковине с миску величиной. Всадники ехали шагом. Они ехали в их сторону, но явно никуда не спешили. Лиц было не разглядеть, и Волкодав присмотрелся к плащам. Не витязи. И не городская стража. Жадоба с разбойниками?.. Комесы Людоеда?..

– Ниилит, – негромко позвал Волкодав.

Она стояла по шею в воде: он видел только её голову, белые плечи, обвитую бусами шею и руки, занятые раковинами. Всё остальное – смутным пятном сквозь прозрачную рябь.

– Возьми одежду, – ровным голосом сказал Волкодав. – И плыви на ту сторону. Доплывёшь?

Залив здесь был около полуверсты шириной. Случись что, вряд ли там они её легко достанут из луков.

– Я попробую испугать лошадей… – отозвалась Ниилит. – Мне Тилорн объяснял. У меня получится…

– Получится, но лучше не надо, – сказал Волкодав. – Посмотрим ещё, что у них на уме.

Ниилит бросила добытые раковины на берег:

– Может, они не со злом?..

– Может, и не со злом, – сказал Волкодав. – Плыви давай.

Ниилит зашла за валун… Венн не особенно удивился, когда она появилась оттуда одетая. Пожалуй, он швырнул бы её обратно в воду, если бы не знал, что это всё равно бесполезно. Вот уж верность хуже всякой измены. Ниилит жалобно посмотрела на него голубыми глазами, в которых плескался отчаянный страх. Подобрала свои раковины и, усевшись подле костра, принялась ковырять щепочкой крепко сжатые створки. От мокрой косы по рубахе между худеньких лопаток уже расплывалось сырое пятно. Волкодав протянул ей нож. В случае чего он всегда успеет его схватить…