"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
Ватажники засмеялись. Мастер ногой пододвинула Волкодаву обломок величиной с башмак:
– Разбей-ка его сперва хотя бы начетверо…
И бросила венну молоток, с одного конца оттянутый и заострённый лопаткой.
Волкодав поймал его, примерился, перехватил поудобней.
– В руках-то держал когда? – насмешливо спросила Гаугар.
У неё запястья были широченные. Как у любого, кто непомерно трудит их с юности, пока тело ещё растёт.
Волкодав молча опустился на корточки. Он не стал спрашивать, что значит «начетверо». И так ясно, что не накрест, а на четыре ровные дольки, пригодные для кладки или на опору для крепи.
Молоток застучал. Заточка лезвия показалась венну непривычной, но он быстро к ней приспособился. Ватажники побросали работу и сгрудились смотреть. Волкодав мельком отметил про себя, что никакие надсмотрщики с кнутами не примчались подгонять нерадивых. Каменотёсов Гаугар уважали и берегли. С ними считались.
Сделав на камне пять поперечных канавок, Волкодав стал их околачивать, постепенно добавляя силы ударам. Молоток порхал и звенел, радостно и свободно. Когда ответный звон камня, едва уловимо меняясь, стал глуше отдаваться в левой руке, Волкодав ещё раз обошёл крайнюю бороздку, потом резко взмахнул молотком. Первая долька щёлкнула и отвалилась ровно и чисто. Потом вторая, третья и так далее до конца.
– Сказано было – начетверо, – буркнула Гаугар. – Слушать надо, что тебе старшие велят, а не своё воротить!
Волкодав усмехнулся:
– Сказано было – хотя бы…
Мастер опять же ногой пододвинула ему ещё камень:
– А вот этот – вдоль пополам.
На веннских ярмарках иногда устраивали состязания кузнецов. Давали кусок железа наделать гвоздей. Просили потом из этих гвоздей отковать сплошной лист, да побольше. И всякий, кому было не лень, мог попробовать поцеловать большой молот-балду. Да не просто так, а высунув его сзади над плечом и держа рукоять кувалды за самый конец. Если не знать, что тянуть надо губы к молоту, а не молот к губам, можно очень неплохо раскровенить рот…
Волкодав взял камень и легонько, на пробу, стукнул по нему обушком.
– Не буду. Рассыплется.
Гаугар забрала у него молоток, проверила, не наделал ли неумеха зарубин, и сварливо велела:
– Иди кипяток подноси. Да шевелись там, чтобы не остывало!
…Камень гулко лопнул, и продолговатая «чушка» отделилась от матёрой скалы. Уже седьмая с тех пор, как Волкодав присоединился к ватаге. Когда она будет вытащена и погружена, рубщики Гаугар сядут в ту же телегу и поедут в столицу. На месячный отдых. За подвиг работы им дадут денег, и почти каждого ждала дома семья. Вот такие невольники. Действительно почтенные и гордые своим делом. Или они так работали оттого, что с ними обходились по-человечески?..
– В город, – обрадовалась мать Кендарат. – Хоть узнаю, прислушалась ли к моим советам госпожа Саал!
– Значит, ты распознала её недуг? – спросил Иригойен. И спохватился: – Если не будет в том ущерба для стыдливости госпожи…
– Эта неразумная сама себя загнала на край могилы, – ответила жрица. – За сорок лет жизни она съела столько пряников и печенья, что едва помещается на постели. Её тело утратило внутреннее согласие, данное от рождения. Желудок и почки не могут более выносить сладости, однако рассудок потакает языку, всё так же требующему мёда. От этого и язвы, и тьма, готовая поглотить зрение… Я всё рассказала супругам, но вот послушали они меня? Станет она питаться рыбой, яблоками и капустой?.. Или предпочтёт через год-другой умереть с булочкой за щекой, даже не увидев, как взрослеет
– Пусть Матерь Луна дарует ей выздоровление, – искренне пожелал Иригойен. – Служанки говорят, она отнюдь не худшая из хозяек!
Мать Кендарат пожала плечами:
– Госпожа Саал не привыкла проявлять упорство и отвергать желания чрева. Если она не справится, Тейекену придётся ограничивать её силой, а на это у него может не хватить твёрдости.
– Наши сэднику говорят: плоть глупа и слаба, – заметил Иригойен.
– Да наставит мне синяков мой собственный посох, малыш, но попался бы мне тот, кто первым придумал противопоставить душу и тело и объявить тело ничтожным! – возмутилась мать Кендарат. – Люди впали в грех пренебрежения совершенствами, которыми взысканы от Богов! Мы так погрязли в невежестве, что готовы пугаться тех, кто хоть на шаг приблизился к постижению тайн!
Иригойен задумался и печально ответил:
– Если ты права, я, наверное, тоже не сохранил вручённого свыше…
– Вернёмся – первым долгом на рынок, – сказала мать Кендарат. – По-моему, я там у одной старухи-травницы видела то, что тебе пригодилось бы. Сходишь со мной?
Они сидели у костерка, присматривая за башмаками и кожаными рукавицами, развешанными на кольях. В котелке над углями томился свиной жир. Позже мать Кендарат добавит к нему щепотку одного из своих порошков, а вечером будет смазывать ободранные ладони, сбитые ноги и плечи, обожжённые верёвкой.
Ватажники Гаугар между тем ещё не победили «чушку», вроде бы отъединённую от скалы. Так почему-то всегда получается при завершении большого труда, когда кажется, что последнее усилие уже сделано и скоро можно будет утереть пот. Где-то в глубине разлом пошёл косо. Глыба цеплялась и ни за что не хотела покидать родное гнездо. Её кое-как удалось приподнять с одного краю, и в узкую щель, невозможным образом распластавшись, с зубилом и молотком проник Волкодав.
Гаугар никак не выделяла его среди прочих. И ни о чём не расспрашивала. Даже не поинтересовалась, как звать. Новенький – и довольно с него.
Сейчас из-под глыбы торчали только его ноги и доносилось звяканье молотка. Мыш, оставленный наверху, беспокойно топтался по самому краю, пытаясь заглянуть в щель.
Вот раздался громкий хлопок. Мыш ударил крыльями, глыба содрогнулась. Волкодава с удивительной быстротой вытащили наружу. Если бы он ошибся, делая скол, камень мог просесть, и тогда венна не спасло бы никакое проворство ватажников. Ошибка иного рода испортила бы всю «чушку» – зернистый гранит мог расколоться, а значит, начинай всю работу сначала. Не произошло ни того ни другого.
Иригойен выдохнул и потянулся перемешать забытое сало.
Волкодав отряхивался от каменной пыли, забившей волосы и одежду. Лицо у него было пегое, в потёках пота, левая скула расцарапана.
Глыбу снова начали приподнимать, чтобы поставить на временные катки, обвязать верёвками и потихоньку тянуть по каменному карнизу. И дело вновь не заладилось. Что-то продолжало цеплять. Не там, куда лазил Волкодав, а в самом неудобном углу. Туда не было подступа.
Гаугар задумчиво обошла «чушку». По всему получалось – что-то предстояло крушить. То ли дорогу, по которой собирались вытаскивать ещё не один груз, то ли бок матёрой скалы, показывавший красивое глазчатое зерно… то ли с таким трудом выломанный камень. Куда ни кинь, всюду клин!