Волкодавы СМЕРШа. Тихая война
Шрифт:
Но, несмотря на тяжелое положение на фронтах, лагерь жил своей жизнью, основу которой составляли, разумеется, тренировки. Подъем в половине седьмого, отбой – в десять. Все остальное время занимали теоретические занятия и практика. Планируемый срок обучения – пять месяцев, однако командование сразу предупредило, что в зависимости от положения на фронте он может быть сокращен до трех-четырех. Главный уклон, как сразу же убедился Гулькин, делался именно на практику. За исключением приема пищи и недолгого – лишь привести себя в порядок да письмо родным, если имеются, написать – личного времени. Гоняли их серьезно. В смысле, учили. Помимо лекций и семинаров, занимающих не столь много времени, преподавалась стрельба из любых видов оружия, от пистолета и револьвера до крупнокалиберных пулеметов, минно-взрывное дело, рукопашка,
Разумеется, имелись среди курсантов и представительницы слабого пола. Правда, девушки, из которых в основном готовили радисток и шифровальщиц, размещались отдельно, пересекаясь с парнями лишь изредка, то на стрельбище, то в спортгородке. Личные контакты и знакомства командованием хоть прямо и не запрещались, но категорически не приветствовались. Как кратко и жестко объяснил куратор группы Александра, подтянутый мужик лет сорока, настоящего имени и фамилии которого не знал никто, только непонятный и определенно не соответствующий реальному возрасту оперативный псевдоним «Старик»:
– Поймите, мужики, радист особой группы – носитель военной тайны высшего уровня. Он знает шифры, позывные, особенности работы на ключе, алгоритмы шифрования – и все такое прочее. В плен ему никак нельзя. Ни живым, ни раненым. Только мертвым, да и то нежелательно. И наши девчонки это отлично понимают. При малейшей угрозе захвата они ОБЯЗАНЫ подобное предотвратить. Любой ценой. Уничтожить рацию, шифроблокнот… и оставить для себя последний патрон или гранату. Это не жестокость, а вынужденная необходимость; это – цена нашей будущей победы! Просто представьте себе, ЧТО сделают немцы с этими девочками, если они попадут к ним в лапы! А они при этом не остановятся ни перед чем, поверьте. На следующем занятии я покажу вам фотографии. Эти кадры никогда не попадут в советские газеты или журналы, потому что есть вещи, которые не должен видеть никто. ВЫ – ДОЛЖНЫ. Видеть и помнить. Чтобы лучше понять, какие нелюди пришли на нашу землю и что они на ней творят! Поэтому никаких личных привязанностей, никаких чувств, никаких шур-мур. Война жестока, но даже на войне бывает место любви. Но в нашей с вами войне – нет. У нас своя война, особенная. Обдумайте мои слова и сделайте соответствующие выводы. Вот победим – тогда и чувствам своим дадим волю. А пока – нельзя. Все, тема закрыта раз и навсегда. Это ясно? Вопросы?
Разумеется, никаких вопросов не имелось, вообще ни единого. Курсанты просто не ожидали подобной прямоты. Почти все из них уже успели повоевать, видели смерть и кровь, убивали сами и теряли боевых товарищей, познали горечь поражений первых месяцев этой страшной войны. Но от слов куратора веяло таким холодом… и с трудом сдерживаемой болью, что казалось просто немыслимым задавать какие-то вопросы…
«Старик» лишь невесело ухмыльнулся, отчего лицо его, изуродованное длинным, на всю щеку, ветвистым шрамом, на миг приобрело зловещее выражение, словно у канонического пирата из приключенческих книжек:
– Не мы начали эту войну, но нам ее заканчивать, больше некому. Потерпите, мужики, налюбитесь еще. Столько людей гибнет… любовь нам всем еще ох как понадобится. Все, коль вопросов не имеется, разойдись.
Уже на первых тренировках по стрельбе Гулькин, к своему удивлению, понял, что былые умения, по меркам спецкурсов, практически ничего не стоят. Это раньше он считался лучшим стрелком заставы и вторым по меткости во всем погранотряде. Сейчас же оказалось, что для будущих бойцов отрядов особого назначения навык точной стрельбы из «трехлинейки» с места в неподвижную мишень не важен. Выбив при стрельбе с колена
– Неплохо, глаз меткий, рука твердая… Оружие перезарядить, приготовиться к ведению огня.
Дождавшись, когда младший лейтенант изготовит винтовку к бою, бросил:
– Готов?
– Так точно.
– Уверен?
– Э… да.
– Так стреляй, вот твой противник, – инструктор неожиданно швырнул вперед и вверх собственную фуражку.
Потеряв долю секунды, Сашка дернул ствол, но импровизированная мишень уже плюхнулась в пыль в десятке метров перед огневой позицией. Даже на спуск нажать не успел.
– Понял?
– Н… никак нет.
– Ты ж воевал, насколько знаю? Еще в самый первый день? Много немцев в том бою подстрелил?
– Ну, – замялся младлей, – порядочно. Человек десять-пятнадцать – точно. Хотя, возможно, и больше. У меня самозарядная винтовка была, у нее скорострельность высокая. Кого-то ранил, кого-то и вовсе того… как там разберешь? Видел, когда падали. Кто-то потом еще двигался, кто-то нет.
– Прилично, – не без уважения в голосе хмыкнул инструктор. – Но стрелял ты из окопа или ячейки, так? Лежа или стоя, имея пусть минимальное время прикинуть упреждение и все такое прочее?
– Так точно, – ответил Гулькин, еще не до конца понимая, к чему тот клонит.
– Видишь ли, наша специфика… – Инструктор на миг замялся. – Гм, лейтенант, тебе это слово знакомо?
– Да. Означает особенность, ну или как-то так.
– Добро. Так вот, нам стрелять с дистанции, как правило, не приходится. За исключением снайперов, понятно. Но снайперы к вам особого отношения не имеют, у них своя задача, у вас своя. Огневой контакт будет коротким и на близком расстоянии. А чем ближе противник, тем порой труднее в него попасть. Это азы. Ну, или физика, если угодно. На дистанции ему, чтобы десяток метров пробежать, несколько секунд нужно, а тебе – только ствол чуток довернуть. Кроме того, стрелять придется в движении; причем двигаться будете оба, и ты, и враг. Времени на прицеливание у тебя, скорее всего, просто не останется. Поэтому про свои замечательные – я не шучу, кстати, стреляешь ты отлично – навыки нужно пока забыть. Теперь твое оружие – пистолет, револьвер, максимум автомат. Винтовка или карабин – не для вас. Да, и еще одно: стрелять не всегда придется на поражение, скорее наоборот, чтобы ранить, но не убить. Но ранить так, чтобы он и не помер, и не сумел оказывать дальнейшее сопротивление. А это совсем не так просто, как кажется. Когда начнем тренироваться всерьез, поймешь.
Не оборачиваясь, инструктор мотнул головой в сторону стрелкового поля.
– Все эти фанерки с кружочками и циферками – так, глупости. Проверить первоначальный навык. Хотя у вас и так почти все нормально стреляют, иначе бы сюда просто не попали. Я же научу вас стрелять совсем иначе – и по совершенно другим мишеням. Враг стоять и ждать, когда ты прицелишься да в него попадешь, не станет. И, более того, тут же начнет лупить в ответ. Причем сразу на поражение, ему-то тебя в плен брать не нужно. И не факт, что его хуже учили, вовсе не факт. Поэтому вот тебе первый совет: всегда считай, что он стреляет ЛУЧШЕ, тогда выживешь и победишь. Недооценил противника, поставил себя выше его – труп. Пока все понятно?
– Так точно, понятно.
– Тогда продолжим. Тебе что привычнее, «ТТ», «наган»?
– «Токарев», пожалуй. Он у меня штатным оружием был. Хотя в стрелковом кружке как раз из револьвера стрелял. Ну, до войны, в смысле, в ОСОАВИАХИМе.
– Револьвер в нашем деле порой бывает предпочтительнее пистолета. Прежде всего тем, что гильз не оставляет, а это следы. Плюс при осечке не нужно затвор дергать, бракованный патрон выбрасывать, достаточно просто еще раз на спуск нажать. А убойная сила и останавливающее действие пули практически одинаковые. Опять же на него глушитель можно легко приспособить, вещь надежная, проверенная временем. Но не всегда – например, у «нагана» более тугой и длинный ход спускового крючка. Так что пока начнем с «ТТ», с трофейным оружием тебе пока рановато работать. Бери, вон он, на столе, магазин снаряжен. Попробуем еще раз. Сначала постарайся просто поразить цель в движении, а потом и до подвижной мишени дойдем. Погляжу, на что ты способен…