Волков-блюз
Шрифт:
Тогда, выйдя из указанного ему душа, Илья не обнаружил в кабинете ни единой души, зато его одежду отряхнули от мелкого песка и прошлись по ней парогенератором, чтобы освежить.
Он вновь облачился в свою кандуру и вышел, не понимая, что делать дальше. Вечером Илья написал деду Олеже, что договорился, о чем его просили.
Через два дня ему передали кошель с золотом – ровно четыре тысячи двести. В этот день Индра ждала его, у них опять был секс, но без огня, воспламеняющего чресла и взрывающего череп изнутри.
А потом Илью начали приглашать на какие-то круглые
Илья легко влился в их круг. Оказалось, что Славянский Союз может многое предложить в части строительной техники и благоустройства; он выбил для Бейрутского мужского клуба – высшей знати города – приглашение на раскопки под Челябинском, в древний мужской город Аркаим.
За год Илья достиг большего, чем все мужское консульство за предыдущие десять лет. Он получил должность третьего консула, его жалованье выросло в четырнадцать раз, про него начали сочинять анекдоты. В дипломатической среде Славянского Союза он стал очень популярен.
Потом его перевели в Лонду, и это был формально мужской город, которым на самом деле правили женщины. Между Бейрутом и Лондой он заехал домой и обнаружил, что его ждет целая коллекция портсигаров, а жена беременна.
Его место в супружеском часе занял твой отец, брат Ильи. Они оба считали, что положение двусмысленное, хотя понятно, что доводить женщину из семьи до Блеска нельзя и выносить сор из клана тоже недопустимо, а Илья поначалу не мог финансово потянуть полноценный дом в Бейруте, а потом как-то все закрутилось…
В тот приезд Илья сходил на женскую половину по приглашению тети Арташи, и они долго разговаривали.
Беседовали о многом. О том, что «дом с колоннами над морем» – это здание Торгового совета и оно, конечно же, не продается. Но продается лояльность отдельных его членов, и это, скажем так, почти законно. Несколько сотен динариев стоит небольшая услуга. Три тысячи – серьезная. Шесть тысяч – очень серьезная. Четыре тысячи двести – это не цена какой-то конкретной услуги, а просто сумма, которую придумала Арташи как часть испытания для Ильи.
За эти деньги его ввели в малый наблюдательный мужской совет Бейрута как консультанта. Он смог подружиться с участниками совета – но все могло кончиться иначе, например, он мог не ходить на совещания или поссориться с кем-то из тех, кто принимает решения.
А еще Илья понял: у тети Арташи есть странность. Она не умеет общаться с теми, кто ей не должен. Она ведает всеми деньгами клана, но, если ей нужно будет поздравить внучку с днем рождения, она предпочтет вначале дать взаймы внучке десяток рублей и только потом поздравить и подарить куклу стоимостью в сотню.
Она привыкла, что если вкладывает куда-то деньги, то рассматривает предмет вложений как часть себя. И с людьми у нее то же самое.
Когда Илью изгнали, он пошел к ней и попросил денег. На операцию.
Сейчас я – словно заразный кусок мяса, и раз уж ты первый ухватился за меня, я предпочту не расширять круг общения с семьей. Но знай: если бы не встретил тебя, я бы пошел к ней.
Дядя Сема сказал телефон бабушки Арташи – он знал его наизусть. Я тут же позвонил ей и на общей речи попросился в гости, сказав, что испытываю финансовые затруднения.
– ВолодяЯПомнюТебя, – ответила она. – ПриезжайСейчас.
Я опасался оставлять дядю в парке, учитывая, насколько плотоядно смотрели на него некоторые женщины, но он заявил, что проблем точно не будет.
«Драгон» на полпути к дому бабушки замигал алым глазом с приборной панели, показывая, что даже легендарные животные требуют питания. Но денег на топливо у меня не было, кроме того, по опыту я знал, что у меня есть еще километров сорок – по плотным городским дорогам.
Бабушкин дом находился рядом с женским анклавом. Более того, он оказался единым целым с каким-то административным зданием, граница между городом и анклавом проходила прямо через него.
Сам дом выглядел обыденно – трехэтажный зеленый особняк с небольшой парадной, слегка облупившийся, в стороне от дороги, со шлагбаумом, который поднялся, едва я вырулил на въезд.
Дверь открылась автоматически, едва я протянул руку к видеофону, чтобы нажать на кнопку вызова.
Внутри оказалось светло и чисто, высоченный потолок, люстра из хрусталя, все сплошь белоснежное, с редкими вставками позолоты.
– Дворец, – выдохнул я.
– Я передам Аре, – раздалось сзади на низкой мужской речи.
Я резко обернулся и обнаружил около дверей низкорослого, коренастого мужчину лет пятидесяти. На нем был теплый белый халат с золотой окантовкой карманов и золотым же кушаком.
– Ты… Вы… – начал было я.
– Ой, да к жогу эти церемонии, – ответил мужичок. – Я любовник твоей бабушки, ну и всякие поручения выполняю. Она с незнакомыми мужчинами оч-ч-чень не любит общаться, и тут я ее сильно выручаю. А ночами ей постель грею.
– Вы спите в одной постели?
Сам факт того, что у бабушки любовник моложе ее и она этого не скрывает, меня не шокировал. Старшее поколение после определенного возраста начинало чудить: кто-то учился на пилота и покупал себе частный самолет, кто-то начинал разводить кроликов, а кто-то пешком уходил в кругосветное путешествие.
Вписывались и в разного рода крайности, не всегда законные, о чем иногда перешептывались мужчины на своей половине между друзьями и родственниками своего поколения. Некоторых стариков со скандалом выгоняли из дистрикта, чтобы не позорили клан, выдавая им определенное содержание ассигнациями.