Волков. Орден Святого Георгия
Шрифт:
И вот с этой-то структурой я и сцепился. Можно сказать, на всех уровнях, от рядовых каторжан до верховного колдуна. И если первые после знакомства со мной обычно не задерживались на свете, то про второго я до сих пор не знал почти ничего. Список доподлинно известного, мягко говоря, не впечатлял: возраст, седые волосы, тайные знания, запредельный уровень личного могущества и запредельная же старость. Похоже, под сотню лет… С виду, конечно же: сильный Владеющий запросто может прожить и вдвое больше, а уж если мне не посчастливилось столкнуться с себе подобным – то речь и вовсе идет о невозможных
И если так – к перечню можно смело добавлять и мотив. С опытом в несколько столетий и колдовским даром такого уровня можно желать всего трех вещей: обрести власть, облагодетельствовать все человечество так, чтобы никто и ни в коем случае не ушел обиженным… Или прикупить небольшой домик в глуши со старенькой «Нивой» у крыльца. «Ниву» в этом мире еще не изобрели, а на благодетеля колдун с его убойными ритуалами походил мало.
Остается только власть.
– Греешься на солнышке?
– Прячусь в тени. – Я взял со столика кепку и принялся демонстративно обмахиваться ею, как веером. – Ваше преподобие сегодня не на службе?
Признаться, я не сразу узнал Дельвига, хоть он и не пытался изображать из себя секретного агента и уж точно не злоупотреблял маскировкой. Точнее, ее вообще не было – просто я за месяцы нашего знакомства успел привыкнуть к форме. Примерно в середине мая для кожаного плаща стало уже слишком тепло, но черный китель так никуда и не делся: будто прирос к его преподобию вместе с пурпурно-серебряным георгиевским крестом на шее.
Но сегодня Дельвиг почему-то оделся в гражданское: легкие брюки, рубашку и плетеную шляпу-канотье. Пиджак из плотной темной ткани явно не слишком-то подходил для такой погоды, однако разоблачаться его преподобие не спешил – видимо, все-таки прятал под одеждой кобуру с револьвером.
– Я всегда на службе, – буркнул он, устраиваясь напротив. – Но тебе почему-то понадобилось встретиться в публичном месте… Неужели так сложно было доехать до Галерной?
– Нет. – Я пожал плечами. – Но тогда я бы лишился удовольствия лицезреть ваше преподобие в этой чудесной шляпе… Она вам определенно к лицу. Клянусь, вот та юная особа не сводит с нашего стола глаз!
– К-какая особа?.. Подавальщица? – Дельвиг порозовел, обернулся было – и снова уставился на меня, сердито сдвинув брови. – Сейчас же прекрати паясничать! Я не собираюсь…
Последние слова я не разобрал: в ушах вдруг зашумело так, будто все звуки разом исчезли, оставив только низкий и тревожный пульсирующий гул – я слышал, как колошматит мое собственное сердце. Давление подскочило раза в полтора, но взбесившемуся организму этого показалось мало, и он поспешил добавить испарину на лбу и слегка подрагивающие пальцы.
В повседневной мирной жизни подобное состояние принято называть паникой, но я уже давно предпочитал другие слова. Мне не раз приходилось наблюдать, как солдаты – самые обычные люди без крупицы особых способностей – собирались и спешно покидали насиженное место: здание, траншею, блиндаж или даже прекрасно оборудованный и укрепленный бункер. Иногда даже бросали снаряжение и бежали. Покидали позицию – за мгновение до того, как ее размалывало
Чутье? Вероятно, да – ничем иным объяснить подобное я просто не мог, потому что ни к колдовским ритуалам, ни к логике, ни даже к наблюдательности оно не имело никакого отношения. Такое всегда развивается под обстрелами, а уж я пережил их столько, что запросто мог почувствовать опасность за несколько минут или за час. Или даже за сутки с небольшим – в зависимости от масштаба.
Масштаба тут явно не было, а вот время уже заканчивалось: счет шел буквально на секунды, и чутье не просто предупреждало – истошно вопило в оба уха, требуя без малейшего промедления вскакивать и бежать.
– Ваше преподобие, – я поднялся – так быстро, что едва не опрокинул стул, – мы уходим.
– Да погоди ты. Куда помчал? Надо же расплатиться!
– Быстрее! – Я без особых церемоний схватил Дельвига под локоть и потащил к припаркованной у тротуара машине. – Ну же, ваше благородие, шевелите ногами!
Все-таки не успели: чутье тоскливо взвыло, и оставленная мною на столе чашка разлетелась вдребезги. Выстрела я не слышал, и никто не бежал к нам с револьвером в руках. Значит, били метров со ста, не меньше – дистанция явно не для короткоствола, а винтовочная. Отыскать в Петербурге полноценную автоматику в тысяча девятьсот девятом году почти невозможно. Секунда или две на поворотно-скользящий затвор, еще примерно столько же на прицеливание…
Додумывать я не стал – просто толкнул Дельвига за капот автомобиля и сам нырнул следом за мгновение до того, как вторая пуля разнесла лобовое стекло.
– Господь милосердный… Что это было?!
– А на что это похоже? – усмехнулся я. – Стреляют.
Видимо, его преподобие еще не успел в полной мере осознать происходящее, но далекий грохот и брызнувший крошкой асфальт в двух шагах оказались куда доходчивее любых объяснений. Дельвиг охнул, поджал ноги и как будто даже стал чуть меньше, вжимаясь спиной в бампер.
– Но откуда?.. – пробормотал он. – Ты заметил?
– Нет. – Я осторожно высунулся из-за крыла. – Но предполагаю, что во-о-от оттуда. Видите церковь?
До возвышающегося над крышами золоченого креста было метров сто пятьдесят – двести. Серьезная дистанция. Но для опытного снайпера, да еще и с пристрелянной винтовкой и хоть какой-то оптикой, – все-таки не запредельная.
– Храм, – зачем-то поправил Дельвиг. – Святой великомученицы Екатерины. С чего ты взял, что?..
– Я бы засел на колокольне. – Я пожал плечами. – Обзор оттуда лучше, и дома почти не мешают. А тот парень явно знает свое дело: начал стрелять, когда мимо ехал трамвай.
– Поэтому мы ничего не услышали… И что теперь делать?
Его преподобие не выглядел испуганным или растерявшимся – скорее до невозможности сердитым. За годы службы Ордену он успел повидать расклады и похуже, но с таким наверняка сталкивался нечасто – а может, и вообще впервые. Георгиевских капелланов учат обращаться с оружием и управлять Талантом, учат выслеживать и убивать самых страшных из порождений Прорывов. Стая упырей, зубастый и проворный леший, огромная жаба и уж тем более тот самый полулегендарный Рогатый наверняка куда опаснее человека с винтовкой.