Волна мозга

Андерсон Пол Уильям

– (Надеюсь,) болезнь (уже в прошлом?) Шейла кивнула.

– (А куда подевался) Иохансон? – спросила она. – (Без него – впрочем, так же, как и без Пита, – лаборатория не лаборатория.)

– (Он сейчас работает где-то) в Африке. (Работы у нас теперь столько, что особенно не расслабишься. Все это так внезапно.) (И так жестоко!) Утвердительно кивает:

– (Да.)

Глаза на Манзелли – вопросительно.

Манзелли испытующе посмотрел на Шейлу. Она смущенно потупилась, Грюневальд же смерил своего коллегу укоризненным взглядом.

– Лонг-Айленд я покинула (только) сегодня. –

Улыбка, полная горести, и столь же горестный вздох. – (Они считают, что мне там делать уже нечего, что все нормально… Во всяком случае, им теперь уже не до меня.)

По лицу Грюневальда пробежала тень.

– (Вы что – зашли к нам попрощаться?)

– (И сама не знаю. Вдруг) потянуло сюда… (Он ведь здесь провел столько времени…)

И тут же, но уже с мольбою в голосе:

– Он ведь погиб, правда? Пожатие плечами, сожаления.

– (Трудно сказать. Корабль должен был вернуться несколько месяцев тому назад. Ясно одно – случилось что-то серьезное. Возможно, корабль попал в) ингибирующее поле. (Вероятность этого весьма велика.)

Шейла подошла к рабочему столу Пита и погладила спинку его кресла.

Грюневальд кашлянул.

– Решили оставить цивилизованный мир? Она молча кивнула в ответ. «Он для меня слишком велик и холоден, и чужд».

– (А как вы насчет того, чтобы) заняться работой? Шейла покачала головой. (Для таких, как я, работы нет. Я в этих ваших делах ничего не понимаю, да и не хочу понимать.) Она еле заметно улыбнулась и спрятала зажигалку в свою сумочку.

Грюневальд и Манзелли вновь переглянулись. Манзелли утвердительно кивнул головой.

– (Мы здесь) занимаемся работой, (которая, возможно, вас заинтересует), – сказал Грюневальд. «Вернет вам надежду… вернет ваше вчера…»

Обращенные к нему карие глаза смотрели в никуда. Лицо ее казалось натянутой на костяк белой бумагой, раскрашенной каким-нибудь китайским художником, не забывшим прорисовать голубоватые жилки на висках и на тонких нежных запястьях.

Он пустился в объяснения. Со времени запуска корабля о поле-ингибиторе удалось узнать много нового. Генерировать его искусственно и изучать его влияние на различные объекты возможно было уже и тогда, теперь же Грюневальд и Манзелли готовились повторить этот же эксперимент, но в куда больших масштабах. Аппарат будет достаточно компактным – не больше нескольких тонн весом. В первый момент для создания поля потребуется энергия ядерного дезинтегратора, затем же для его поддержания достаточно будет солнечной энергии, питающей приемные батареи.

Проект этот никем не курировался и нигде не был заявлен. Каждый ученый теперь был волен заниматься чем угодно, тем более что с материалами и оборудованием проблем больше не существовало – их поисками и доставкой занималась теперь специально созданная для этого небольшая организация. То, чем Грюневальд и Манзелли занимались в Институте, строго контролировалось властями, устройство же свое они собирали где-то совсем в другом месте. Ученые целыми днями торчали на работе, и поэтому заподозрить их в чем-то подобном было невозможно. По крайней мере, именно

так считал сам Грюневальд.

Шейла слушала его достаточно невнимательно, продолжая думать о чем-то своем.

– Но зачем это все? – поразилась она. – Что вы хотите сделать?

Манзелли зловеще усмехнулся:

– (Неужели не понятно? Мы хотим) создать орбитальную космическую станцию (на высоте в несколько тысяч миль над поверхностью Земли.) В ней будет находиться несколько мощных генераторов поля. (Мы вернем человечество в его) вчерашний день.

Шейла не отреагировала на это никак – ни криком, ни смехом, ни вздохом. Она спокойно кивнула, словно речь шла о чем-то совсем уж тривиальном.

(Разве можно оставаться здравым, отказавшись от реальности?) – спросили глаза Грюневальда.

– (Какой реальности?) – ответил ему ее взгляд. Манзелли пожал плечами. Он видел по ней, что об услышанном Шейла никому не скажет, все остальное было неважно. Грюневальд, вероятно, надеялся, что от радости она подскочит до потолка, но он просчитался.

Шейла подошла к странному устройству, место которому было явно не здесь, а где-нибудь в клинике. Операционный стол с широкими ремнями, коробка со шприцами и ампулами, непонятная штуковина, установленная в изголовье.

– Что это? – спросила она.

По ее тону можно было понять, что она уже разгадала истинное назначение устройства, но физики были слишком увлечены собственными мыслями, для того чтобы обратить на это внимание.

– Модифицированный аппарат для проведения электрошоковой терапии, – ответил Грюневальд. Он объяснил, что в первые недели после сдвига делались попытки изучения функциональных аспектов мышления, для чего у животных последовательно выжигались различные участки коры головного мозга, после чего следовали комплексные исследования и замеры. Подобная практика быстро изжила себя как негуманная и малоэффективная. – (Я полагал, что вы были в курсе.) Эти исследования начались еще при Пите. (Видели бы вы, как он против них) протестовал! (Неужели он с вами об этом не говорил?)

Шейла рассеянно кивнула.

– Сдвиг (сделал) людей жестокими, – сказал Манзелли. – (Теперь о них и этого) уже не скажешь. (Они просто перестали быть людьми. Интеллект стоил людям любви. Любви и надежды. Мы хотим, чтобы люди вновь стали самими собой.)

Шейла отвернулась от страшного черного аппарата.

– До свидания, – сказала она.

– Я… Послушайте… – Грюневальд старался не смотреть ей в глаза. – Вы только не пропадайте, хорошо? (Время от времени напоминайте о себе – вдруг Пит вернется.)

Она холодно улыбнулась.

– (Он уже никогда не вернется. Прощайте.) Она вышла из лаборатории и направилась вдоль по коридору. Рядом с лестницей она обнаружила туалет, на котором уже не было привычных «М» или «Ж», – Запад давно отказался от этой смехотворной щепетильности. Шейла вошла внутрь и подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрело худое заострившееся лицо в обрамлении длинных нечесаных волос. Она достала из сумочки расческу и – несказанно удивляясь самой себе – стала расчесывать непокорные пряди. После этого она спустилась на первый этаж здания.