Волна открытий
Шрифт:
Ни во время совещания, ни после него он не думал о Дине, ради которой все и затевалось. А ведь если бы не она, Остафьев еще десять раз подумал бы, прежде чем так откровенно говорить с коллективом о проблемах «Бионика». Конечно, стоило предупредить сотрудников, с которыми он поддерживал открытые и партнерские отношения, о возможной нешуточной опасности. Но, с другой стороны, теперь, после его сенсационных объявлений, по компании неминуемо поползут слухи, и хорошо, если только по компании, а не выйдут за ее пределы.
Чтобы отвлечь внимание от преданного человека, вывести Дину из-под удара, Антон Александрович
Прочитав протокол, Антон Александрович понял, что сегодняшняя встреча имела еще одно значение, может быть, самое важное. Он говорил не только с соратниками. Через предателя, также сидевшего в зале, он обращался к своему врагу, и его послание фактически стало объявлением открытой войны. После такой черной метки неприятель должен был либо отступить, либо ринуться в сражение с новой силой. И тогда Остафьев наконец узнает, чего тот добивается и, главное, кто он такой.
Антон Александрович пытался предугадать последующие события, и воображение рисовало ему картины одна драматичней другой. Он вышел на тропу войны и был готов противостоять любому, кто бы на них ни напал. В таком настроении он не мог сидеть на месте, не мог заниматься рутинными делами. Чтобы отвлечься, Остафьев отправился на Ленинский проспект, в лабораторию «Бионик Фуд», куда после совещания уже вернулся Илья Непомнящий.
В кабинете начальника научно-исследовательской лаборатории царил хаос, как будто здесь неделю резвилась бурлящая энергией группа детсадовцев. На полу, креслах, столах и диване лежали книги, бумаги, журнальные вырезки, какие-то непонятные предметы замысловатой формы и много чего еще. Со стороны казалось, что в комнате все поглощено беспорядком, но во всей этой неразберихе существовала понятная Непомнящему логика, которая позволяла ему находить и использовать любой из разбросанных предметов.
Взглянув на окружающий его бедлам, Остафьев в который уже раз задался двумя вопросами. Во-первых, он не понимал, как проходил процесс уборки, – все свободные поверхности кабинета были чистыми: ни пыли, ни мусора, ничего. Какая-то волшебница умудрялась регулярно разбираться здесь с естественной грязью, не нарушая креативного бардака.
Во-вторых, Остафьев попытался представить, как бы выглядел кабинет Ильи, окажись он размером не в тридцать квадратных метров, а скажем, как конференц-зал или футбольное поле: все так же равномерно было бы завалено всякой ученой всячиной или часть пространства все-таки осталась бы нетронутой?
Антон Александрович уселся в единственное свободное кресло, стоящее за рабочим столом хозяина кабинета. Сам Илья – высокий, очень худой мужчина с копной соломенных, давно не стриженных волос и веснушками по всему лицу – освободил себе место в мягком кресле поблизости. Он смачно плюхнулся в него и перебросил обе ноги на один из подлокотников.
– Как ты считаешь, – начал Илья вместо «здрасьте», – сколько времени будут идти образцы?
– А что, сырье
– Еще нет, но скоро кончится. Расход материала сейчас очень большой. Как назло, когда нужно работать быстрее, в голове какая-то каша. За неимением лучшей идеи я просто тупо пробую варианты, последовательно проверяю все комбинации, все сочетания. Проверяю, проверяю, а выходит пока полная чушь. Ты, конечно, лихо сегодня завернул про завершение экспериментов до Нового года, но такими темпами в моем нынешнем состоянии я и к Первомаю ничего из себя не выдавлю.
– Нет вдохновения?
– Нету, – признался Непомнящий. – Мне нужна какая-нибудь зацепка, какое-то озарение, а я в совершенном тупике.
– Может, вспомним старый испытанный метод? Съездим на природу, отвлечемся, погуляем? После хорошей встряски голова всегда проясняется.
– Ага! И куда?! На дворе ноябрь, забыл? За городом сейчас либо слякоть, либо мерзлая земля. Снега почти нет и ледяной ветер. В такое время только вешаться хорошо, а не вдохновения искать.
– Давай за границу?
– Куда? – снова повторил вопрос ученый. – Мы сможем отлучиться только на выходные, но у соседей сейчас то же самое, а в теплые страны пока долетишь – уже пора возвращаться.
– Мне кажется, ты зря отказываешься. Ты же не токарь, которому, чтобы работать, надо стоять у станка. Ты свою формулу можешь обдумывать и в самолете, и на пляже, и в очереди за картошкой. Для этого твое физическое присутствие в лаборатории не требуется. А вот развеяться тебе сейчас как раз не помешало бы. Правда, в дальней поездке я тебе компанию составить не смогу, мне сейчас надолго пропадать нельзя. Ну ничего, один…
– Нет, нет и нет! Я не хочу ехать. Я не хочу ехать один. Я не хочу ехать сейчас. Не хочу!
– Ну как знаешь, – ответил Остафьев, решив не спорить.
Ему и самому сейчас не повредил бы небольшой отдых, но, в отличие от Ильи, он не мог позволить себе такой роскоши. К тому же в субботу прилетала Дина. Антон Александрович собирался встретить ее в аэропорту и безотлагательно расспросить обо всем, что произошло в Европе. Ему хотелось узнать все подробности из первоисточника, особенно те, что касались невесть откуда взявшегося добровольного помощника, о котором сообщил адвокат.
«Черт знает что! – раздраженно подумал Антон Александрович, вспомнив об этом обстоятельстве. – Просил же никому не говорить о деле. Так нет, болтливая девица потащила с собой кавалера!» Во всем этом требовалось разобраться как можно скорее.
***
Как и предполагал Остафьев, через час Роман действительно держал в руках протокол утреннего совещания в «Бионик Фуд», и послание Остафьева он понял правильно. Он связался с Большим Человеком и вечером того же дня встретился с ним в ресторане на Красной площади.
Большой Человек удобно устроился в кресле, закинув ногу на ногу и выставив напоказ изящный ботинок. Гладкий, подтянутый, в модном костюме серого цвета, он ничем не напоминал «деловых» людей девяностых. Времена изменились, и ныне те, кто управлял этим миром, сменили оболочку. Стяжательство, подлость и цинизм они припрятали за прекрасным образованием, внешним лоском и изысканной сдержанностью костюмов.