Вольная Пустошь
Шрифт:
Воздушный пират поднял новорождённую к небесам, и Плут ошалел от счастья.
Ему хотелось кричать и плясать! Но в деревне было так тихо, а он не хотел никого тревожить. Юноша рванулся было к капитану, но голубой предрассветный час сменился золотыми сумерками…
Плут снова возвратился в Вольную Пустошь. Молодая пара с малышом сидела в дорожной повозке, запряжённой ежеобразами, их пожитки были сложены под брезентом.
Высокий воздушный пират с густой бородой и тёмными глазами что-то твердил, отчаянно размахивая руками. Прислушавшись, Плут понял, что тот пытается
— Это же так опасно, — причитал он. — Повсюду рыскают работорговцы.
Но молодые лишь снисходительно улыбнулись, пришпорили ежеобразов и попросили сынишку помахать на прощание ручкой милому дяде Тему. Воздушный пират проводил их затуманенными от слёз глазами — и Плут был почти уверен, что уже видел это лицо.
Закатилось солнце, взошла луна, сердце юноши сжалось от боли.
То, что он видел, напоминало его детский кошмар. Волки, волки, повсюду волки. Белогривые, клыкастые волки с жёлтыми злыми глазами.
Отец велел, чтобы он прятался, мать зашлась в крике. Плут не знал, куда ему деться. Он видел лишь жёлтые глаза волков и слышал резкие оклики работорговцев.
Плут застонал. Он уже знал, что будет дальше.
Он остался один-одинёшенек в Дремучих Лесах. Крики работорговцев стихли вдали, но кто-то очень огромный приближался к нему.
Но ужас почти сразу сменился ощущением покоя и защищённости, когда лохматая, пахнущая мхом толстолапиха прижала его к груди, ласково напевая на ушко добрые песни.
Плут приоткрыл глаза, сон растаял, но чувство покоя странным образом сохранилось. Он лежал в коконе Птицы-Помогарь, и мягкие волокна обнимали его так же бережно и крепко, как толстолапиха из видений.
Юноша сел, боль и усталость как рукой сняло. Голова впервые за долгое время была ясной, а по телу растекалась пульсирующая энергия. Плут высунул голову из кокона, странные сны утекали, как песок сквозь пальцы, а он очень хотел разобраться в них.
Над рощей стоял утренний туман, Плут слез с дерева и сладко потянулся.
— Надеюсь, тебе хорошо спалось, Плут Кородёр, — раздался голос Граальзуха.
— Лучше, чем когда-либо, — улыбнулся юноша. Из его глаз навсегда ушёл пронзительно голубой свет.
Глава двенадцатая. Смгнал
Когда отряд оборванных воздушных пиратов добрался до верины очередного поросшего лесом холма, солнце уже садилось за горизонт. Их предводитель, всегда насторожённый и подозрительный интендант в грязном, разодранном плаще, вытащил подзорную трубу и принялся осматривать окрестности. Но куда бы ни упал его алчный взгляд, всюду он видел лишь колышущиеся пушистые кроны деревьев.
« Отложил бы ты трубу, Квилит Плим, — прозвучал в голове интенданта тихий свистящий голос. — Возможно, в Топях от неё и была польза, но не здесь, не в Дремучих Лесах».
С
— Если хочешь что-то сказать, Амберфус, — рявкнул Плим, — говори вслух, а не ройся в моей голове.
С тех пор как беглые воздушные пираты подобрали в Топях этого вечно больного эльфа и его грузную няньку, мерзавец Плим не раз обнаруживал, что тот читает его мысли.
— Тысяча извинений, — тут же засвистел вейф. — Я просто хотел отметить, что в здешних местах от подзорной трубы мало прока.
Остальные пираты тоже забрались на холм. Тяжёлая дорога отняла у свиты Плима последние силы. Все они — покрытый татуировками плоскоголовый гоблин, три болезненных крох-гоблина, длинноволосый гоблин с абордажным крюком и пара городских гномов, позвякивающие флагами, — когда-то служили на небесном корабле «Пронзающая Мгла» под началом глыботрога Хенкеля, но, поддавшись уговорам Плима, покинули своего капитана.
Вейф Амберфус сулил им несметные богатства и даже обещал высокие чины на Опушке Литейщиков. Хитрый вейф намекал, что водит дружбу с одной очень важной персоной, которая и сможет всё это устроить.
Персоной этой был сам Хамодур Плюнь — знаменитый хозяин Опушки Литейщиков. От пиратов всего-то требовалось проводить вейфа и его суетливую няньку через Топи, Краевые Пустоши и Дремучие Леса на Опушку Литейщиков и получить за это щедрую награду.
Дел-то!
Но очень скоро стало ясно, что задача эта не из лёгких. Отделиться от толпы беженцев в Топях было легко и просто. Даже причитающая Фламбузия с вейфом за плечами не доставила им много хлопот. Пираты хорошо знали Топи, привыкли к ним и смогли добраться до южных Краевых Пустошей всего за день.
Переход через Краевые Пустоши дался намного трудней. Всю дорогу их преследовали видения и кошмары, особенно безумствовал вейф, пока нянька не влила ему в глотку какое-то зелье. Но и это испытание, как и клялся Амберфус, обошлось без потерь.
Наконец путники вошли в Дремучие Леса. Почти сразу пришлось вступить в бой с реющим червём, а крох-гоблины умудрились подхватить лихорадку. Пришлось разбить лагерь, из-за чего они на неделю отстали от графика. Провиант почти закончился, а впереди ещё долгая дорога через лесные дебри.
— Должен же быть какой-то другой, более лёгкий путь, — простонал плоскоголовый гоблин Мизивелл на третий день похода.
« Путь к богатству всегда тернист, мой друг», — зажурчал у него в голове голос вейфа.
На четвёртый день злой, изголодавшийся отряд стал мрачно поглядывать на своего предводителя. А тот, к своему ужасу, понимал, что никаких признаков Опушки Литейщиков нет в помине.
— И что теперь? — процедил Квилит Плим, сверля вейфа взглядом.