Вольное царство. Государь всея Руси
Шрифт:
– А другие дела как? – нерешительно спросил Иван Иванович.
– Москва в осаде.
– Нет, не о том яз, о дворе…
– Разумею, сынок. Все гнездо греко-латыньское убрал яз на время подалее от ратных полей. В Белоозеро отослал казну свою, отпустил туда и княгиню Софью с детьми и двором ее, а при них бояре: Василь Борисыч Туча и Андрей Михайлович Плещеев, Василий Ромодановский да дьяк Василий Далматов.
– Добре, государь, – улыбнулся Иван Иванович, – все ты удумал. Будем ныне биться без оглядки назад.
– Истинно,
После обеда Иван Васильевич с сыном и братом Андреем меньшим, окруженный воеводами, поехал вдоль левого берега Угры вверх по течению ее. Полки московские бок о бок стояли здесь от устья Угры почти до Юхнова, растянувшись верст на тридцать, как и по Оке от устья же в сторону Алексина.
Великий князь считал оборону Угры важнее.
– Днесь же, – сказал он воеводам, – сколь при свете еще успеем, оглядеть хочу Угру. А что из огненной стрельбы маэстро Альберти привез? Много ль?
– Много, государь, – ответил Иван Иванович, – и есть пушки легкие, пищали разные. Последние для полевого боя особливо добрые, как яз и все воеводы о сем мыслим. Переносить их нетрудно, а бить можно из десяти зараз.
– Истинно, государь, – подтвердили воеводы. – У татар же ни пушек, ни пищалей нет. Разве Казимир привезет…
Дотемна Иван Васильевич осматривал берег, но и в темноте все же до конца обороны доехал. Понимал он, что всем полкам своими глазами видеть его надобно, а не со слов только других знать. На другой день объехал он и всю оборону левого берега Оки, которая растянулась тоже на тридцать верст.
Подумав потом с воеводами за картой Оки и Угры, выслушав доклады их, как они оборону намечают, одобрил все великий князь, хотя внес кое-где поправки.
– Добре, воеводы, все добре удумано, – говорил он бодро и весело. – Спокоен еду от вас. Токмо дозоры держите крепче, изгоном не пали бы на вас татары…
Иван Васильевич простился со всеми воеводами и, облобызавшись с сыном и братом Андреем меньшим, сел на коня.
– Помогай вам Бог! – крикнул он. – Токмо каждый час, а надобно будет – и каждые полчаса гонцов мне шлите. Да хранит вас и всех воев Господь!
Окруженный своей стражей, поскакал к Кременцу.
Октября восьмого, задолго еще до позднего теперь рассвета, стремянный Никиша Растопчин разбудил молодого великого князя Ивана Ивановича.
– Государь, – говорил он в тревоге. – Татары, государь!
Иван Иванович вскочил с постели, на которой спал в боевом одеянии:
– Гонца зови, гонца сюды!
Откинув полость шатра, вошел гонец.
– Сказывай.
– Татары двинулись, государь. По всему полю идут к берегу…
– Казимир с ними? – перебил гонца молодой великий князь.
– Нетути его, государь.
Иван Иванович перекрестился широким крестом:
– Слава те Господи! Прозорлив государь-то наш, угадал сие… – Вдруг снова тревога охватила его: – А может, король-то следом идет
– Нетути его, государь. Лазутчики наши бают, совсем сюды король не приходил и полков не присылал.
– Никиша, покличь борзо сюды из стражи моей Алешу да воевод прикажи созвать ближних, а перво-наперво князя Данилу Митрича Холмского. – Обратясь к гонцу и вздрагивая от утреннего холода, спросил: – Далеко ль от нас татары-то?
– Гонцы-то вестовым гоном гнали, государь. Я последний, пятый.
– Значит, верст за сорок от нас…
– Будь здрав, государь, – приветствовал Ивана Ивановича вошедший Алеша. – По приказу твоему.
– Гони немедля, Алеша, в Кременец, к государю, – сказал великий князь, – и доведи ему от меня, что татары к нам на Угру пошли, сей часец верст сорок от нас. Казимир же к Ахмату не приходил и полков своих не дал. Скажи государю, каждый час гонцов слать ему буду. С Богом, спеши!
Из дверей шатра стремянный Никиша доложил:
– Князь Холмский.
– Зови.
Князь Данила Димитриевич вошел.
Гонец, когда знаменитый воевода проходил мимо него, низко поклонился и почтительно молвил:
– Будь здрав, княже.
Князь Холмский приветливо кивнул ему и, обратясь к Ивану Ивановичу, воскликнул:
– Будь здрав, государь! По приказу твоему.
– И ты будь здрав! – ответил ему великий князь.
– О татарах ведаешь?
– Ведаю, государь.
– Король-то с ними?
– Нетути. У собя король-то; бают литовцы, хоша и полки он еще собирает, но сидит у собя: то в Троках, то в Вильне.
– Много раз отец мне сказывал: не будет король ныне воевать, – молвил княжич Иван. – Увидя, что Алеша уж к дверям подошел, Иван Иванович крикнул ему: – Стой, Алеша! Скажи еще государю, что, мол, лазутчики князя Холмского в Литве узнали, что король-то хоша и собирает еще полки, но все время у собя: то в Троках, то в Вильне. Данила Митрич, еще у тобя ничего нет?
– Нет, государь. Яз уж послал гонца в Кременец.
– Ну, с Богом, Алеша, – сказал Иван Иванович и, обратясь к гонцу от своих дозоров, добавил: – И ты иди…
В шатер, один за другим, стали входить ближние воеводы Ивана Ивановича на думу с ним.
Поздний октябрьский восход солнца начался при холодной, но ясной погоде. Солнце подымалось быстро, и лучи его били в небо, освещая уж и верхушки деревьев на соседних холмах. Солнечные лучи опускались все ниже и ниже и наконец, брызнув огнем в глаза воинам, осветили луга и поля, засверкали на кустах и травах.
В это время четко стали видны вдали темные, колеблющиеся линии скакавших татарских полков. Русские воины замерли, крепче сжимая в руках луки и стрелы. Пушкари стали у пушек и пищалей, заранее расставленных так, чтобы на переправах, куда стрелы не достанут, бить из них на середину реки. Из новых же пушек бить – по самому правому берегу, откуда татары переправу начнут.