Вольное царство. Государь всея Руси
Шрифт:
Иван Васильевич спросил:
– Как и пошто идут?
– Ратным походом, государь, идут, а пошто, еще не ведаю.
– А яз ведаю, – молвил Иван Васильевич. И, обратясь к Саввушке, приказал: – Тайно скачи, Саввушка, к боярину Товаркову, пусть сей же миг будет у меня.
Иван Васильевич быстро подошел к своему столу, вынул из ящика грамоту с приговором тайного суда.
В это время в палату вошел Патрикеев с митрополитом Симоном. Оба они были сильно взволнованы. Иван Юрьевич, заикаясь, проговорил:
– Государь, к стенам Кремля подходят неведомые мне полки… Яз вывел на стены всю заставу московскую и поставил
– Добре, Иване, а пропустишь – головой ответишь, – сурово сказал государь.
– Слушаю, державный!
Митрополит Симон, стоявший вместе с молодым князем Холмским вблизи государева стола, заметил грамоту с приговором тайного суда. Он хотел спросить Ивана Васильевича о приговоре, но в эту минуту вошел в покой боярин Товарков. Государь вздрогнул и сразу резко спросил:
– Ведаешь, Иван Федорыч?
– Все ведаю, государь…
Иван Васильевич резко схватил со стола грамоту с приговором и, протягивая ее митрополиту, приказал:
– Подпиши моим именем сие мое решение по приговору: «Утре казнить по решению суда шестерых злодеев, в приговоре сем поименованных: Афанасия Яропкина, Федора Стромилова, Владимира Гусева, князя Ивана Палецкого, Шавью-Травина, боярка Руно».
– Государь, пошто такая борзая и грозная казнь? – дрожащим от страха голосом спросил митрополит Симон.
– За злоумышления и сговор израду содеять мне и внуку и за воровство перед государем и за измену Руси.
– Сын мой, смягчи гнев свой, – робко продолжал митрополит. – Постриги злодеев, заточи в самое тесное заключение по дальним монастырям, дабы было им, христианам, время замолить грехи и спасти свои души.
– Отче, – сурово ответил государь, – ты вкупе с Иосифом волоцким да с Геннадием новгородским и прочими духовными молитесь Господу за души их грешные, а яз сам ведаю, как злодеев на земле карать надобно… – И, обратясь к Товаркову, добавил: – Исполни, как написано. Князь Василий Холмский тобе в помочь. – Поглядев на князя Патрикеева, государь добавил: – А ты, Иване, днесь через воевод оповести все московские полки о злодействе и о казни злодеев.
– Слушаю, государь…
Глава 12
Новые победы
Тысяча четыреста девяносто восьмого года, января пятого, после завтрака к государю Ивану Васильевичу явился боярин Товарков.
Перекрестясь истово на образа, он низко поклонился:
– Будь здрав, государь. По зову твоему.
Иван Васильевич был хмур и чем-то сильно расстроен. Суровое лицо его казалось окаменевшим, но боярин знал хорошо это лицо и, наблюдая за ним исподтишка, заметил, словно иногда легкой зыбью еле-еле проходили мелкие тонкие паутинки возле уголков глаз и губ, а в глазах чуть вспыхивали и гасли едва заметные отсветы, и от всего этого мерещилась на лице неясно скользящая ласка.
– Что, Иван Федорыч, Иордань на Москве-реке изделана? – неожиданно спросил Иван Васильевич.
Товарков, ничего не понимая, ответил с особой веселой поспешностью:
– Изделана, государь. Лучше прежнего изделана. Сыновья иконописца Дионисия разных ярких цветов доски и в воду, и под лед клали!
Иван Васильевич еще неожиданней сказал с улыбкой:
– Сыми-ка сей ночью стражу свою и в хоромах сына Василья, и в хоромах княгини, дабы все было,
Конец января был холодный. Дули северные ветры, а накануне самого февраля налетели вьюги и метели с сугробами и снежными заносами. В лесах с треском обламывались от тяжести снега сучья у сосен, а в деревнях заносило снегом огороды, заметывало до самых крыш бани, хлевы и амбары и перекрывало заборы.
К третьему же февраля, на Симеона-богоприимца, все сразу стихло. Небо очистилось, заголубело чистой лазурью, сияющей золотыми отблесками солнца. Было уже тепло сидеть на завалинках и бревнах и подогревать себе спину и бока.
– Вот Бог дал, – говорили старики, кутаясь в бараньи тулупы, – февраль-бокогрей настал!
В Москве тоже потеплело. Из хлевов и от разогретых заборов и бревен чуть тянуло теплинкой, и петухи звонко с утра до вечера пели или, надсаживаясь, яростно вторили крикливому кудахтанью кур.
В воскресенье, февраля четвертого с утра наступила оттепель и задолго еще до обеда с крыш крупными блестящими жемчужинами закапали капли. Потом, среди ясной и теплой тишины, неведомо откуда наплыла белая тучка и, постояв неподвижно над Москвой, распухла, как перина, и лопнула, а в воздухе, медленно кружась, запорхали белоснежные пушинки. Стало еще тише.
В это время торжественно загудели колокола во всех церквах, наполняя могучим медным ревом город и посады. Народ густыми толпами потянулся со всех сторон в Кремль, к Успенскому собору.
Государь Иван Васильевич в пышном царском облачении, сопровождаемый внуком Димитрием и всей своей семьей, окольничими, детьми боярскими в воинских кафтанах и всей своей дворцовой стражей, медленно двинулся к Успенью.
Сегодня в этом древнем и особо чтимом храме Иван Васильевич решил благословить и посадить на великое княжение внука своего Димитрия. Для чина венчания на царство посередине храма был приготовлен большой помост, какой ставится обычно при посвящении в митрополиты и архиепископы, но на этом помосте были поставлены три престола: для государя Ивана Васильевича, для внука его Димитрия и для митрополита. Ожидая государя, митрополит и весь священный собор облачились в праздничные ризы. Церковные служки принесли аналой, на котором лежали меховое наплечие – бармы и царский венец – шапка Мономаха.
Когда государь с внуком вошли в церковь, начался молебен. По окончании пения тропарей митрополит и великий князь сели на свои престолы, а внук встал перед ними.
– Отче митрополит, – торжественно произнес Иван Васильевич, – Божьим изволением от наших прародителей, великих князей, и до сего времени установлено первому своему сыну давать великое княжение, и яз благословил великим княжением своего первого сына, Ивана Ивановича, при жизни своей, но Божьей волей сын мой преставился. У него же остался его первый сын Димитрий, и яз днесь внука Димитрия благословляю, при жизни моей, великим княжением Володимирским, Московским и Новгородским, и ты бы, отче, его благословил на сие великое княжение.