Вольному — воля
Шрифт:
И Двинский направился в сторону площади Победы.
Потоптавшись вокруг да около, он Марию так и не обнаружил. Впрочем, в уныние не пришел, рассудив, что она в это время могла отъехать с клиентом.
И действительно, на противоположной стороне площади остановилась неведомая полковнику иномарка, и из нее выбралась Мария собственной персоной. Она сделала прощальный жест рукой, иномарка отъехала, и молдаванка пошла на переход, аккурат к тому месту, где расположился Двинский, вышедший уже из своей «девятки».
Темные большие глаза Марии
— Ты же знаешь, полковник, я по четвергам не подаю. Или тебе уж совсем невтерпеж стало?
Она была одета не слишком вроде и вызывающе, но ее развитая грудь, широкие бедра и ботфорты, подчеркивавшие стройность и полноту ног, нестандартная южная лепка лица с большими раскосыми глазами, исключительно чувственными губами и без того действовали на клиентов соответствующим образом.
Двинский держал ее тем, что мать Марии, которую дочь обожала, была крайне религиозна. И достаточно было одного письма на родину — о том, чем занимается дочь воцерковленной христианки в Москве… Имелся тут еще и ряд других нюансов, но и сказанного хватало, чтобы держать на крючке обычную шлюшку.
— У меня к тебе серьезное дело, Маша, — не без пафоса произнес Двинский. Он достал снимок Антона. — Знаешь та кого?
— А что, очень нужен тебе этот парень? — с затаенной мыслью спросила Мария.
— Очень, — как можно более серьезно ответил полковник.
— Значит, эта информация стоит больших бабок. Если я тебе все о нем скажу, оставишь ты меня наконец в покое?
Это было тяжелым испытанием для Двинского. Сведения об Антоне дорогого стоят. Но и отказаться от такой девушки, как Мария… А обмануть он ее не сможет — не привык, и все тут. Скажет «да» — и вынужден будет сдержать свое слово.
— Ну хорошо, Мария, тогда, может быть, в последний раз?
— И тогда все?..
— Тогда все.
— Хер с тобой, поехали.
Они очень быстро добрались до лесочка.
— Ну, как ты хочешь?
— Сначала информацию.
— Он водится с Лаймой. Зовут его Антон. Вот и все.
— Что ж, вполне достаточно.
— Ну, давай свое последнее условие, и закончим на этом.
— Может быть, ты встанешь на коленочки?
Они вышли из «девятки», и Мария стала расстегивать брючный ремень старого детектива…
В тот же вечер Двинский наведался к Лайме, самой известной и дорогой из всех московских проституток.
На его звонок последовало классическое:
— Кто там?
— Лайма, я к тебе по делу. Сама понимаешь по какому.
— Я работаю только через своего агента. Напрямую клиентов не принимаю.
— Лайма, я знаю, ты берешь по двести в час. Я добавляю еще сто. И мы разойдемся, агент твой ничего не узнает.
Проститутка призадумалась. Сейчас она была свободна, а триста баксов есть триста баксов.
— Хрен с тобой, заходи. — Лайма довольно презрительно оглядела его. — Подожди. Мне надо принять ванну.
Как только Двинский вошел в квартиру, он стал буквально обнюхивать ее. Конечно, пахло всеми женскими аксессуарами, но детектив
Лайма скрылась за дверью ванной, и детектив медленно пошел по квартире, пытаясь обнаружить, откуда доносится запах крепкого табака.
Вот отсюда, из последней, четвертой комнаты!
Он спустил пистолет с предохранителя и, держа его в кармане, смело открыл дверь этой комнаты. Там сидел молодой человек, чертовски напоминавший собственное изображение на фотографии, и смотрел телевизор. Он тут же сунул руку под подушку — там, конечно, «ствол», догадался детектив, — но больше никаких действий не предпринимал.
— Извините, ради бога, я, кажется, не туда попал, — и Двинский тут же захлопнул дверь.
Детектив дождался появления Лаймы из ванной. Потрясающей красоты женщина, подумал он, и даже на время забыл, что хотел сказать.
— Ну, а ты разве в ванную не пойдешь? — удивленно посмотрела на него Лайма.
— Ты извини меня, дорогая. Как-то быстро у меня все остыло. Годы уже не те. — Он полез за бумажником. — Вот тебе сто баксов за беспокойство, а я уж лучше пойду.
Лайма, она же Света Терехова, презрительно фыркнула, но деньги взяла.
ГЕНЕРАЛ КРЮКОВ
18 августа, пятница, утро
С утра Келарь опять собрал свой синклит.
— Нашли наконец этого сраного Албанца. Обитает у знаменитой московской бляди на Новой Басманной. Он должен быть уничтожен. Хватит с нас экспериментов. Только кто этим займется?
Он перевел взгляд с Зямбы на Посланника.
— У меня есть несколько надежных ребят, — не очень твердо сказал кавказец.
— Мой дядя этим заниматься не будет, — покачал головой Посланник. — На фиг ему неприятности из-за несанкционированного убийства.
— С твоими «надежными» ребятами все ясно, Зямба. Как только они доберутся до Новой Басманной, то можешь считать их жмуриками. А вот тебя я не пойму, Посланник! — обратился Келарь к Ивану. — Мы твоему дяде уйму денег переплатили, и у нас все это зафиксировано на аудио и видео. Он быстро может сменить генеральский мундир на костюмчик в полоску. А мы вместо этого даем ему еще сто штук. Так что двигай к дяденьке и доложи дислокацию.
…Крюков с внутренней улыбкой выслушал своего племянника. Андрей Юрьевич понимал, что Келарь никогда не решится признаться во взяткодательстве. Да и самого Келаря завалить генералу легче, чем некоего неуловимого Антона.
Но, по природе охотнику, Крюкову уже самому не терпелось разобраться с тем лихим парнем, за которым гонялись сколковцы.
Он не отказался от ста штук баксов, которые выделил Келарь за убийство этого самого Антона, и сказал племяннику:
— Ладно. Гуляй.
Только мочить генерал того парня не будет — возьмет и выяснит, кто он такой.
Крюков вызвал командира группы захвата.
— Дуйте на Новую Басманную. Лайма, проститутка известная, знаешь, где живет?
Сержант кивнул и почему-то покраснел.