Волною морскою (сборник)
Шрифт:
К даче можно проехать двумя путями — либо коротким, мимо поселка, где живут местные, в частности баба Саша, и куда лучше не углубляться — дорога короче, но хуже, — либо длинным путем, вокруг «русей»: лишних несколько километров, зато никаких признаков человеческого присутствия. Ему интересно испытать машину на скользкой разбитой дороге, и он выбирает короткий путь. Машина справляется великолепно.
На въезде в поселок — бензозаправка. Возле нее — мальчики, совсем дети. Он выходит из автомобиля, разминает ноги, руки, спину, уныние почти что прошло: солнце, снег, скоро он сядет на снегоход… Да и радость освобождения, выздоровления —
Слив бензина, придется десять минут подождать. Световой день короткий, надо поторопиться, но десять минут ничего не изменят в его судьбе.
Да, чувство освобождения — приятная вещь. Как-то в компании Роберт рассказывал о самом счастливом дне своей жизни. Был тогда он молодым кандидатом наук с идеями и мечтал поговорить о них с одним выдающимся математиком. И вот однажды в Пярну, на пляже, видит Роберт того самого математика, в одних трусах. Тот согласен поговорить: «Только надо вам сперва подучиться. Вас подтянет один мой студент, он тут. А за это студент у вас будет обедать». Роберт на все согласен, студент толковый, они едят, разговаривают, день за днем. Но вот как-то раз доедает студент второе, сует себе зубочистку в рот, и эдак, не вынимая ее: о чем, мол, сегодня поговорим? «И я ему, знаете, что ответил? — Роберт обводит собравшихся большими своими глазами. — Пошел вон! И студент ушел. Это был самый счастливый день в моей жизни». Не видел больше Роберт ни студента, ни великого математика, а скоро стало не до того — биржа, акции, очень на месте казался Роберт на первых порах со своей математикой, хотя потом выяснилось, что самое надежное — пойти и взять.
— Дядь, вам стекла помыть? — кричит мальчик и, не дожидаясь ответа, размазывает по лобовому стеклу грязь. Другой уже занялся фарами.
Молодцы, думает он, работают. Ему приятно думать о них хорошо. Заливает бензин — не трогайте, тут он сам, — дает ребятам мелкие деньги, обходит машину и видит, что сзади стоит еще один мальчик. Немножко старше других, тоже маленький.
— А ты чего не работаешь?
Мальчик, не отрываясь, восхищенно смотрит на заднее стекло. Он следит за его взглядом: масляно-радужные узоры, цветные пятна, оставленные моющей химией, вперемешку с отражением неба, солнца и облаков. Правда, красиво — дифракция, рефракция, интерференция, ах ты, он все забыл.
Мальчик рыжеватый, не такой, как Лора, но он вдруг думает: вот если бы они с Лорой…
— Сколько тебе?
— Одиннадцать.
Мальчика зовут Костей.
— Хочешь прокатимся, Константин?
Еще бы тот не хотел!
Между прочим, единственные надписи, которые его тронули у Новодевичьего, были оставлены детьми. Хочу хорошо учиться и чтобы меня хвалили. И еще: Сделай так, чтоб у моей мамы никогда не было несчастья и неудач. Как зовут Костину маму? Зря он спросил. Нету у мальчика, видимо, матери.
— Костя, на тебя вороны не нападали? — У обочины собралось множество птиц. Эх, ружьишко бы!
— Нет, — отвечает Костя. — Они у соседей зерно поклевали и цыплят обижают.
Что и требовалось доказать.
Соседям пришлось завести себе пугало.
Приехали, жаль. Вдоль улицы люди. Хмурые. В Москве, впрочем, тоже. В Москве все друг другу мешают, а тут-то
Почему-то он заходит за мальчиком в дом. Дом бедный, одноэтажный, не дом — полдома. В нос ударяет страшная смесь тухлятины, перегара, мочи. В полутьме на кровати сидит укрытый рваниной мужчина — отец? Голые ступни чудовищной толщины, искореженные ногти, одутловатое, небритое лицо. Он думает: лет через десять таким будет Евгений Львович, если не перестанет пить.
Мужчина, хрипло:
— Кто, Костя, врач?
Нет, не врач. Если нужен врач… Он сейчас позвонит. Скорее на воздух! Мужчину заберут, отвезут-привезут, сделают все, что в силах. Довольно много времени уходит на переговоры. Почему он вообще этим занят? Потому что у него есть деньги. Не только деньги — ответственность. Если ты обеспечен, то сотням, тысячам вокруг тебя становится лучше жить.
Как справится мальчик один, когда увезут этого? К как он с этим справляется? Чем питается Костя, кто стирает, кто гладит ему? Возвращается в дом: будет врач. А они покатаются на снегоходе. Когда-то Косте еще доведется… Мужчина делает неопределенный жест. Отцовское благословение, видимо.
Пустой дом Роберта, помнящий лучшие времена. Но ничего, благодаря бабе Саше негрязно. Завтра, кстати, ее день.
Они ходят по дому: видишь, Костя, такой вот дом. Дом его друга. Вот фотография, черно-белая, с бородой и в очках, здесь Роберт похож на Фрейда, но в свитере. Досмотрим потом, идем.
— Снег вовсе не мягкий, — объясняет он мальчику. — Попробуй, потрогай.
Костя с умным лицом садится на корточки, трогает снег, словно впервые.
— Об снег можно расшибиться не хуже, чем об асфальт. Имей в виду: опрокидывание на снегоходе особенное. Не то что на мотоцикле. Мотоцикл падает внутрь поворота…
Костя, он видит, хочет понять.
— Смотри, — чертит ботинком линии на снегу. — Снегоход, теряя устойчивость, падает вслед за тобой. Ты падаешь, снегоход кувыркается — и на тебя. Особенно на горе. Ладно, пошли.
Вспоминает свои одиннадцать лет. Странно, что мальчики доживают до взрослого состояния. Большинство.
— Костя, запомни главное: при опасности — прыгай.
Приятно, что Костя слушает. Иначе, чем Лора: не тембр, не интонации слушает, а слова.
— В прошлом году двое дачников провалились под лед, — говорит Костя и делает огромные глаза. — Утопли.
Но, видно, нисколечко Косте не страшно. Все больше узнает он в мальчике себя-подростка.
Костя ложится на снег, раскидывает руки в стороны, поводит ими вверх-вниз. Встает, показывает отпечаток: похоже на ангела?
— Чрезвычайно. Едем?
Он сажает Костю вперед, придерживает руль, но и Костя руль держит крепко! Ужас, какая нищенская у мальчика шапочка. Под ней полоска волос и тощая-тощая шейка. Как бы он хотел сейчас видеть его лицо! Выставляет зеркало так, чтобы видеть.
— Правь сам. Вот тормоз, вот газ.
Костя сосредоточен. И вроде бы счастлив. Из-за какой мелочи могут быть счастливы дети!
Доехали до речки — не речка, так, ручеек, — как ухитрились тут дачники потонуть? — повернули налево, вдоль поля. Возвратились при свете фары. Изумительная прогулка.