Вольные Астронавты
Шрифт:
Только при входе в атмосферу Шкипер перехватил радиозапрос с полицейского патрульного катера:
— Диспетчерская, вас вызывает семь-Венера-тринадцать. Вы ничего не заметили?
Послышался раздраженный ответ:
— А что мы должны были заметить?
— Мимо вас пролетела какая-то штука.
— Ничего мимо нас не пролетало.
— Возможно, метеорит?
— Возможно… — на том тревога и утихла.
Под катером неслись жуткие экваториальные джунгли Венеры, изредка прерываемые пятнами не менее жутких саванн. Деревья — настоящие горы, по пятьсот-шестьсот метров высотой. Между ними — подлесок, нашпигованный всякой растительной мелочью. Где один куст может быть таким,
Поскольку Венера с выпрямленной осью теперь вращалась с такой же скоростью, что и Земля, Зотик сообразил, что там, где находится ферма мускусных быков, как раз наступает ночь. К тому же они с Арефом уже больше суток не спали. Однако ночевать в джунглях, даже внутри десантного катера было, мягко выражаясь, не очень осторожно. Венерианские твари, и те, у которых рога растут на носу, и те, у которых они растут на лбу, наткнувшись на незнакомый предмет, из чистого любопытства обычно начинают катать его рогами по земле, стучать по нему копытами. Короче говоря, сон будет так же спокоен, как и у мыша в банке из-под пива, которой играют в футбол скучающие мальчишки.
Зотик выбрал огромный, даже по венерианским меркам, дуб с тройной развилкой на высоте примерно метров пятидесяти. Каждый из суков, отходящих от ствола почти горизонтально, был диаметром метров семь-восемь. Катер, ведомый пилотом экстракласса, с одного захода четко прилип к развилке, ухватился за сучья абордажными захватами и замер.
Зотик вылез из противоперегрузочного костюма, сказал:
— Ох-хо-хо… Завтра мышцы будут болеть так, будто по тебе гроган топтался…
Ареф стоял у своего кресла, и колени его явственно дрожали, а одежда была мокрой от пота, хоть выжимай. Однако физиономия светилась торжеством.
Зотик ухмыльнулся:
— Чего сияешь? До меня тебе еще лет восемь тренироваться… Пошли в ванную отмокать, а потом ужинать и — спать, спать, спать…
В крохотной кают-компании, которой считался уютный закуток между биотроном и кухонным комбайном, снабженной столиком, а вместо стульев — рундуками, распаренные после паровой камеры и ванны, вольные астронавты неспешно ужинали. Ради отпразднования удачно проведенной посадки, Зотик достал из капитанского винного погреба бутылку драгоценного вина. Посадка мимо таможни, дело не менее сложное, чем взлет, а потому можно было считать, что полдела сделано. Содержимое бутылки только на свет яркой лампы просвечивало таинственным темно-рубиновым светом, а так казалось совершенно черным. Этикетка была украшена сотнями золотых и серебряных медалей. Судя по всему, вино было не хуже фальского, только раз в тысячу дешевле. Пока Зотик трудился над тугой пробкой, Ареф неодобрительно посматривал на него.
— Ты так сопьешься… Уже почти каждый день пьешь…
Зотик пригубил бокал, почмокал губами, заговорил медленно:
— Ты знаешь, я ведь никогда не понимал вкус хорошего вина… Вольные астронавты ведь пьют всякую гадость, и чаще всего — чистый спирт. Но теперь я несколько раз попробовал хорошего вина, и понял; вино пить надо, просто необходимо. Это как… — Зотик пошарил вокруг взглядом. — Ну-у как… Как чтение стихов! Слушание музыки… И прочее…
У Арефа медленно отвисала челюсть, однако он быстро пришел в себя:
— А ты что, читаешь стихи и слушаешь музыку?! Ты вообще, хоть что-нибудь читаешь?!
— Н-ну-у… иногда… — Зотик смутился.
Среди вольных астронавтов был необычайно высок процент любителей поэзии и музыки, но сам-то Зотик старательно лелеял и холил свой имидж эдакого равнодушного ко всему прекрасному хлыща, способного с равнодушной улыбкой, без всяких эмоций, располосовать глотку от уха до уха кому угодно, хоть лучшему другу. Видимо он здорово преуспел. Так как имидж намертво прилип к нему. Никто и никогда не видел его за книгой. Хотя в его компьютере была подобрана великолепная библиотека и прозы, и поэзии. Правда, современных авторов. Древних авторов, входящих в круг предметов домашнего преподавания, он не понимал, не любил, а потому и не знал.
— И потом, — продолжал Зотик, — после такой перегрузки, самое лучшее лекарство — стакан вина. Быстрее будут выводиться продукты распада из мышц, они меньше будут болеть наутро…
Ареф достал из шкафа бокал, поставил на стол, сказал решительно:
— Наливай!
Зотик опешил. Честно говоря, он шутил, зная полнейшее отвращение Арефа к спиртному, но отказаться налить бокал, было делом абсолютно беззаконным; ведь Ареф старший офицер и полноправный напарник.
Ареф взял наполненный бокал, осторожно понюхал, сообщил грустно:
— Последнее лето мы жили на даче, на Валдае, там так же пахло… И кузнечики… Стрекотали, понимаешь…
Он отпил полбокала, вонзил вилку в толстый телячий бифштекс, ловко откроил кусочек ножом и принялся яростно жевать, то и дело запихивая в рот перья зеленого лука.
Расправившись с бифштексами, допили вино, съели еще по паре бананов и откинулись на мягкие спинки. Зотик — со вторым бокалом вина, Ареф — с бокалом своего любимого ананасового сока.
Отпив вина, Зотик задумчиво сказал:
— А ведь петля затягивается все туже и туже…
— Ты это о чем опять? — с подозрением осведомился Ареф. — Эк, тебя кидает… Как маятник, понимаешь; то на оптимизм, то на пессимизм…
— Понимаешь, я же Кабану слово дал, что не буду его убивать. А по полицейским протоколам выходит, что это я его грохнул. Для уважающего себя вольного астронавта нет ничего страшнее, чем нарушить свое слово…
— А кто знает, что ты давал ему слово?
— Я знаю… — Зотик тяжело вздохнул.
Ареф долго смотрел на него, наконец, тихо вымолвил:
— Ты даже лучше, чем я о тебе думал…
Зотик попытался пропустить это мимо ушей, но в глубине души помимо его воли поднялась волна теплой и приятной гордости за себя, такого благородного.
— Ареф отхлебнул сока, и тут же веки его медленно опустились, он чуть не выронил бокал. Тут же встрепенулся, некоторое время бессмысленно таращил глаза, наконец, заплетающимся языком проговорил:
— Никогда не мог понять, как это можно заснуть сидя… — он допил сок, поставил бокал, голова его склонилась на стол, и он мерно засопел.