Вольные города

Крупняков Аркадий Степанович

— Где Иваша? — тихо спросил он подошедшего Родионку.

— Ранен Иваша. Унесли к лекарю.

— К какому лекарю? А ну, веди туда сейчас же!

По дороге Родионка рассказал атаману о случившемся. На рассвете Ивашка и Семен пришли в порт, чтобы готовить корабли. Им понадобились люди, и Ивашка повелел собрать в одно место всех котловых, чтобы те готовили ватажников к дальней дороге, а заодно и выделили по десятку человек для погрузки. Вдруг со стороны Охотничьих ворот показалось множество вооруженных людей. А ватажников было совсем мало. В первую же минуту стычки был убит Кирилл с

Днепра, тяжело ранен Ивашка. Хорошо дрался Грицько-черкасин, но потом тоже был ранен.

— А Гришка где? — воскликнул Сокол.— Где же те, что Ки­рилла жизни лишили?

— Пошли в крепость. От раненого мы узнали, что это пришла консулу подмога из Сурожа и Чембало.

Ивашка был в памяти, хотя рану получил большую. Лекарь- еврей перевязывал грудь и живот раненого большими белыми платками и поил настоями трав. Увидев атамана, Ивашка припод­нялся, подозвал его к себе и тихо сказал:

— Если не поспешим, дела будут плохи. Знатные получили подмогу и сегодня непременно выступят из крепости. Беги в порт, собирай ватагу — и на корабли. Ждать нечего.

— А ты?

— Меня хлопцы приволокут прежде всех. О ватаге заботься.

— Родионка, подь сюда! — позвал атаман. Мчись по котлам и зови всех ватажников в порт. Говори: «Спешно уезжаем»...

Семен Чурилов о стычке ничего не знал. Он успел за это время нанять двух капитанов и матросов на два корабля, побывал на «Святой Агнессе», все там привел в порядок, приказал вновь на­нятым матросам подвести трирему к причалу. Все съестное, что нашлось в порту, ватажники перетащили в трюмы. Сухари, соле­ная рыба, вино и пресная вода — запасы немалые.

Скрипят дощатые трапы — ватажники идут на корабль. Иваш­ка и Грицько перенесены на суда прежде всех. Лишился Василько верных помощников, про обещание Ольге и думать забыл. Мыс­лимое ли дело оставить ватагу без головы? Хорошо, хоть Федька

Глава пятая

СУЛТАН БАЯЗЕТ БЛИСТАТЕЛЬНЫ«

Взошед на престол, солтан Бая- зет Вторый взоры свои обратил на Север.

Собрание русских летописей

КОРОНАЦИЯ

страя игла минарета с золотым полумеся­цем на конце упиралась в небо. Позолочен­ная крыша дворцовой мечети Эюб ослепительно блестела под лучами весеннего солнца. Направо в сторону пролива раскинулась верхняя часть Стамбула, среди садов с их лаврами, жасми­нами и розами белели дворцы богатейших вла­дык Османской империи. Как ценнейший ал­маз, в оправе улиц и площадей сверкала ме­четь Ай-София, вокруг нее вонзали свои копья в лазурь неба минареты мечетей Баязета Мол­ниеносного и Ахмета Первого.

Внизу темнела Галата — другая часть города, где жили гяуры — купцы из Генуи, Маркета и Лагора.

Стамбул ликовал!

Сегодня шейх-уль-ислам¹ венчает на царство султана Баязета Второго, и все люди города вышли на улицы, заполнили площадь перед сул­танской мечетью Эюб. Сегодня новый султан проедет по улицам Стамбула и будет осыпать

¹ Глава мусульманского духовенства в Османской им-, пер ии.

104

своих подданных медными, а если он более щедр, то и серебряны­ми монетами.

В полумрак сводов

султанской мечети возносятся славословия служителей аллаха, звучат заунывные молитвы. Вся знать Осман­ской империи собралась в просторнейших залах мечети. Пестрым, цветастым ковром одежд покрыто все пространство от входа до мраморного возвышения, где шейх-уль-ислам готовится к обряду. Сверкают драгоценные камни на грудях, на шеях и на перстах сипахов, беев и шейхов. Приглушенный гул стоит над толпой.

Девять дней назад умер великий и несравненный Мехмед Фа­тих— завоеватель. Сегодня, согласно шариату^[6], кончился траур по старому падишаху и должен принять священную саблю Османа новый султан.

Сам Баязет Второй стоит на мраморном возвышении и нетер­пеливо ждет конца приготовлений шейх-уль-ислама. Новый султан молод, высок и широк в плечах. Лицо его чуть смугловатое, нос с горбинкой, крупные черные глаза и аккуратно подстриженная бородка — все это придавало облику султана красоту и мужест­венность. Впоследствии его назовут Баязетом Блистательным.

Шейх-уль-ислам что-то долго возится у золотого блюда, на ко­тором под шелковым покрывалом лежит сабля основателя импе­рии. Шейх знает, что в таких случаях торопиться не надо. Может быть, он ждет святого дервиша из Конии. Только он, посланец мо­нашеского ордена, по древнему обычаю может торжественно опоя­сать священной саблей нового султана при восшествии на престол.

Наконец, святой дервиш появился. Шейх-уль-ислам торжест­венно подошел к золотому блюду, откинул пурпурное покрывало:

— Нету бога, кроме бога, и Магомет—-пророк его!—воскликнул он и поднял над головой тяжелую кривую, в золотых ножнах саблю. Рукоятка ее украшена крупным алмазом — освещенный солнцем камень разбрасывал по сторонам яркие снопики лучей, искрился, как раскаленный уголь.

Старец в белом до пят бурнусе и двенадцатиугольной меховой шапке — знак ордена дервишей — подошел к шейху, поклонился и принял в тощие коричневые ладони священное оружие.

— Аллах велик! — скрипучим голосом пропел дервиш и, поце­ловав саблю, начал подниматься по ступеням возвышения. На каждой ступени он произносил строки из Корана. Их почти никто не понимал: дервиш говорил на древнем языке, который сохранился только у нищих монахов Конии.

Баязет шагнул к дервишу и низко склонил голову. Это был по­следний поклон султана, больше нигде, никогда и ни перед кем он голову склонять не будет. Святой остановился против султана, еще раз поцеловал саблю и привычным, быстрым движением опоясал ею Баязета:

— Смотрите, люди, аллах дает вам властелина, вот вам пове­литель правоверных, тень бога на земле, царь царей, избранный среди избранных, ваше величие, ваш падишах! Да хранит его ал­лах множество лет, да будет он славой великого и святого рода Османа. Поклонитесь ему!

И все правоверные пали ниц, прикоснулись лбами к толстым коврам, потом шумно встали и простерли руки к высокому куполу мечети:

— Слава падишаху! Да живет он вечно!

Баязет властным взглядом окинул толпу, поднял руку. Шейх- уль-ислам поднес ему Коран, султан опустил руку на священную книгу и начал громко и раздельно произносить слова присяги...