Вольный Флот 2. На дальних берегах

sgtmadcat

Услышав взрыв, «Осколок» обернулся и, увидев движение на галерее, послал миньонов и пару оставшихся конструктов наперерез. Наблюдавший за этим «Класс» дал сигнал «Шаху».

Тот, коротко кивнув, переставил «Т-Гевер» и прицелился взбирающемуся по лестнице конструкту в стык между панцирем и ногой. Попадание бронебойной пули оторвало конечность, замедлив тварь. Миньоны развернулись, пытаясь понять откуда был произведен выстрел и, прячась под галереей, двинулись в сторону предполагаемого местоположения стрелка. «Класс» вел их стволом и, когда они оказались под подвесным плафоном

освещения, выстрелил. Спрятанные на плафоне бутылки с растворенной в бензине смесью фосфора и каучука лопнули, обрушив вниз огненный дождь. «Шах» тем временем, хладнокровно искалечил второго конструкта и, убедившись, что «Малыш» со «Шмелем» исчезли в лабиринте помещений, насторожив ловушку ушел с позиции. «Класс» оттянулся следом.

«Осколок» огляделся. Тюремный уровень плавал в едком, пахнущем горящей плотью дыму, ползущим изо всех помещений. Почти все миньоны не отвечали. Два расстрелянных из противотанковой винтовки конструкта, регенерировав, поползли в сторону позиции стрелка откуда, вскоре, раздался взрыв. Очередной бой был проигран, хотя он, по прежнему, воспринимал это как досадную задержку в исполнении своих планов, не более того. В его мире не существовало понятия потраченных ресурсов и упущенных возможностей. Размен конструктов и миньонов на опыт? Выгодный размен. Теперь он знает, на что способен враг и будет готов к этому.

– Хозяин — вы куда?
– «Осколок» не удостоил подручного ответом, и развернувшись, зашагал в сторону морга, - А как же мы?

Сознание миньонов погасло, уступив место тупой животной злобе, побуждающей бросаться на все подряд. Пользы от них, теперь, еще меньше чем раньше, но, по крайней мере, задержат преследователей. Надо изготовить новых конструктов. Более совершенных, учитывающих ошибки предыдущих. И более защищенных от огня и взрывов. Однако, на подходе к моргу «Осколок» снова почуял дым и запах горелого мяса, к которому примешивался аромат огнеметного топлива. Остановившись, он начал анализировать ситуацию. Отсутствие ресурсов было новым фактором, к которому было непросто привыкнуть.

– О чем задумался, касатик?
– сзади, почти беззвучно, возникла темная дымящаяся фигура.

– Почему я тебя не чувствую?
– «Осколок» без страха, скорее с интересом попытался понять, с чем имеет дело.

– Потому что…

– Отвечай.

Способности Ликтора, несмотря на смену сознания, были функциональны, а память, оставшаяся от прежнего владельца, подсказывала, что они могут сделать его практически неуязвимым как для стрелка, так и для фехтовальщика. Поэтому «Осколок» достал меч и спокойно двинулся вперед, намереваясь добыть ответы прямо из памяти посмевшего выйти с ним один на один наглеца. Но ни выстрелов, ни удара не было, поэтому способности не предупредили его об опасности. Фигура просто вытянула вперед руку после чего, все мышцы в теле «Осколка» сохранявшем человеческую анатомию, свело судорогой.

– Прикройте…

«Дубль» с «Вспышкой», наблюдавшие за этим из укрытий в готовности перехватить противника, если тот попытается сбежать, заняли оборону, а Ладов, отстегнув

маску, шагнул к повалившемуся на пол телу. Секундное головокружение, и, оглядевшись, он обнаружил себя стоящим посреди огромного плаца. Рядом возвышался флагшток с развевающимся на ветру знаменем. Было тепло… Легкий ветер трепал волосы. Из трещин в бетонных плитах пробивалась трава. И больше ничего, насколько хватало глаз.

Потом вдалеке показалась темная точка. Большой, серый с белой грудью, пес мчался к нему во весь опор, держа в зубах выгоревшую до белизны пилотку. Присев, Ладов забрал у него головной убор и с грустной улыбкой потрепал по холке. После чего надел пилотку, отдал воинское приветствие знамени и, оглядевшись, ткнул пальцем в произвольное место, благо плац, почти везде, был одинаковыми.

– Тут… - в указанной точке, упав с высоты около метра, возник, лихорадочно озираясь, «Осколок» в облике Ликтора, - Ну что? Поговорим?

– Хочешь поговорить?
– «Осколок» замялся, продолжая вертеть головой, и оглядываться, словно ища что-то, - Думаешь договорится со мной? Это разумно. Я могу дать тебе…

– Ты можешь дать мне что?

Ладов щелкнул пальцами и в них материализовалась уже прикуренная папироса. Глубоко затянувшись и подавив кашель, он прислонился спиной к флагштоку и сполз на теплый бетон. Пес, крутившийся рядом и потявкивающий на «Осколка», лег рядом, положив голову ему на колени.

– Ты так и не ответил.

– Я могу дать… Всё…

– Конкретнее.

– Я всемогущ!

– Учитывая, как быстро мы раскатали тебя и твое шапито, так себе «всемогущество», как по мне. Это уж не говоря о том, что ты своих «шестерок» ни в грош не ставишь. И не верти башней — отвинтится. Тут все равно нет ничего, за что можно зацепится. Ни слабостей, ни амбиций, ни вины. Я это, уж извини, перерос. Буран вот есть, Родина есть. Всю не стал показывать — флагом ограничился. А больше ничего. И, главное, больше, чем у меня уже есть, ты мне предложить не сможешь. Никто не сможет.

– Я могу вернуть это животное.

– А Буран меня и не оставлял. Он со мной навсегда и другого мне не надо. И Родины мне другой не надо. Хотя, ты, наверно, и не знаешь, что это такое…

– В таком случае, - тело «Осколка» засветилось, обдавая все вокруг жаром, - Придется использовать тебя против твоего желания.

– Утухни… - Ладов стянул с головы пилотку и швырнул в «Осколка», которого ей прибило словно бетонной плитой, - Я тут хозяин, и без моего разрешения ты и шагу здесь не ступишь.

– Да что ты за тварь..?

– Высший хищник мира смерти... Ты думал, что сможешь явится сюда, на мою землю и начать свои порядки устанавливать?
– сделав затяжку, Ладов посмотрел в глаза «Осколку», который, несмотря на заверения в отсутствии у него страха, выглядел напуганным, - Так вот хер ты угадал. Отсюда и не таких вперед ногами выносили.

Тщательно затушив окурок, он, по привычке, убрал его в карман снаряжения и отдал псу команду: «Буран — держать!». Пес оскалился и, кинувшись вперед, с рычанием уперся «Осколку» лапами в грудь, демонстрируя свои зубы всякий раз, как тот пытался пошевелиться.