Вольный Флот 2. На дальних берегах
Шрифт:
– А вам идет форма, Валерий Радиславович, - обойдя Бесфамильного кругу, он уважительно покивал, и цокнул языком, - Честное слово — идет. Я вот, свою, уже и не помню, когда в последний раз надевал. Это по какому случаю?
– С приятелем нашим, загадочным, беседовал. Решил вот, тоже немного интриги в образ добавить.
– А я-то думаю, чегой-то у вас погоны полковничьи, хотя вам, по должности да сроку службы, уже генеральские положены.
– Генеральские — жирно будет. Увидит, что с ним генерал беседует — возгордится. А полковник — в самый раз.
–
– Интересно было?
– Да не то слово.
– Это хорошо… А я вот, к ним, в поезд, Марусю и Василия Къэлиевича подсадил. От Маруси, предсказуемо, толку было мало — он хорошо от спецов прикрыт. А вот Василий Къэлиевич много интересного смог подметить.
– Не поделитесь? Мне дальше его вести придется. Нужно знать, с кем дело имею.
– А чего бы и не поделится?
– Бесфамильный пожал плечами, - Заодно расскажу, как беседа прошла. О! А вот и Пал Палыч! Тоже хотите узнать, как мы поговорили?
– Да я уже знаю. Я в аппаратной, на прослушке, был, - Гущин, вывернувший из бокового коридора, бодро отмахнулся, - Хотя, на мой взгляд, отпускать его, так вот просто, рискованно. Особенно, после того, что вы ему наговорили.
– Да что я ему такого наговорил? Просто решил, по примеру Светланы Олеговны, рукой на него махнуть, мол нужен ты сто лет, со своими секретами.
– А если учудит чего, просто чтобы доказать, что нужен, важен и опасен?
– Ну, во первых, на импульсивного дурачка он не похож — просто прикидывается, во вторых, просто так, с бухты-барахты, без знания языка, местности и связей что-то серьезное учудить не сможет даже он. Ну а в третьих — твои орлы там на что? Пусть присмотрят за гражданином, а то заплутает еще...
…
Старпом сидел на лавочке в парке и курил. Погода, несмотря на весеннюю капель, не то чтобы располагала к подобному времяпрепровождению, но Старпом, не обращая внимания на прохладный ветер, смолил сигарету за сигаретой, глядя на мозаику, украшавшею торец здания напротив. В центре изображения выложенного из мелких кусочков смальты находилась пятиконечная звезда, символизировавшая единство рабочих, крестьян, армии, ученых и творческой интеллигенции. Поэтому, возле каждого луча был изображен представитель соответствующей профессии: кузнец с огромным молотом, хлебороб, держащий сноп пшеницы, солдат с винтовкой, ученый в халате и с микроскопом, и писатель, почему-то, с пером и свитком.
Стиль, в котором были выполнены изображения, не был похож ни на древнеимперские мозаики, ни на модный на континенте «ар-деко», блистая довольно смелыми, если не сказать странными цветовыми решениями и граничащей с примитивизмом простой, в которой, тем не менее, было что-то завораживающее. Например, лицо кузнеца содержала не больше деталей, чем его молот, однако резкие, угловатые черты буквально дышали усталой решимостью завершить тяжелую, но необходимою работу, тогда как в писателе, детализированном не сильно лучше, наоборот, чувствовалась вдохновленная рассеянность витающего среди образов и смыслов человека.
– Скузи,
– А ты здесь откуда?
– Ходила в управление — документы получала, и эти, как их, «podjyomnye», теперь назад иду.
– Почему именно этим маршрутом?
– Ну потому, что туда я шла как сказали — по проспекту через площадь, а теперь уже, зная путь, решила через парк срезать. А что? Думаете, я за вами слежу? Да нужны вы мне…
– Вот как? Мне показалось, что я тебе интересен.
– Не обижайтесь. Я в том смысле, что меня не приставляли за вами следить. Вы же это имели ввиду?
– Я понял. Просто так совпало…
– Что совпало?
– Не обращай внимания. У меня просто, небольшой кризис идей. Ну вот знаешь, как бывает: ждешь, строишь планы, думаешь, что вот сейчас вырвусь на волю и тогда… А когда тебе говорят, что ты можешь идти, ты просто садишься на скамейку в ближайшем парке и сидишь, не зная, куда податься.
– Вас отпустили?
– Да. Я им не интересен, претензий ко мне у Залесья нет, так что «tovarishh polkovnik» прямым текстом сказал, что я могу валить на все четыре стороны.
– Ну так это же хорошо? Вы можете вернуться обратно к своим друзьям…
– Они мне не друзья.
– Почему? Что случилось?
– Ничего. Я просто констатирую факт. Я не умею иметь друзей. Все люди, которых я так называю, для меня не более чем полезные инструменты и источник развлечений. Я могу притворятся их другом, могу делать вид, что они мне симпатичны, но, как только они пропадают из поля зрения — все. Ни переживаний, ни тоски, ни воспоминаний.
– Печально… - Ливия села рядом и жестом попросила сигарету, - Всегда хотела попробовать. Подозреваю, что мне не понравится, но попробовать надо.
– У тебя, теперь, начинается новая жизнь. Решила пустится во все тяжкие? Алкоголь, табак, беспорядочные связи?
– И не надейтесь.
– Я тебе так не нравлюсь?
– Не то, что бы, просто есть ощущение, что вы — не тот человек, с которого стоит начинать «взрослую жизнь».
– Почему?
– Вы сами сказали, что у вас проблема с привязанностями. Хотя это и раньше чувствовалось. А я, ввиду воспитания и особенностей прошлой жизни, тоже тот еще эмоциональный кастрат...
– «Эмоциональный кастрат»!? Мне нравится — надо запомнить,- Старпом покосился, глядя как Ливия старается не закашляться, - Вдыхай носом. Разбавь дым до приемлемой концентрации.
– Господи… Так вот как вы это делаете?! А что касается связей... Подозреваю, чувcтвеннаясторона отношений будет даваться мне очень тяжело. И лучше иметь рядом человека, который способен поддержать и понять, нежели циника вроде вас. Без обид.
– Ясно… Но можно, хотя бы, перестать обращаться ко мне на «вы»?
– Нет — это способ держать дистанцию.
– То есть, я тебе, все таки, нравлюсь?
– В вас есть некая животная притягательность и мне приходится прикладывать определенные усилия, чтобы ей сопротивляться. Но, если вы думаете, что надо просто надавить еще немного, то не старайтесь. Я, все таки, бывшая монашка, и нас учили сопротивляться мирским соблазнам.