Вольный Флот 2. На дальних берегах
Шрифт:
– Так шо мне сказать людям?
– Скажи им, шо ты старый поц, но литров пятьдесят там еще осталось. Вряд-ли ты продал больше. Но только поторопись. Ты же знаешь, шо когда я пью, я болтаю. И, вчера, я сболтнул тому припольцу про ваш с Йосей гешефт. А сейчас у него большой нож и очень хитрый взгляд.
– Та не, пане, я не в претензиях, - Михай, задумчиво, посмотрел сперва на нож, потом на Меира, после чего достал из ведра шмат свинины, - Я, навить, за допомогу, готовий мясом подилитися. Берить пан. Иште…
– Оно же не кошерное!
– Меир в ужасе отшатнулся
– Не кошерне. Але халявне!
На лице эретца отобразилась сложная гамма чувств. Он, сперва, сделал шаг вперед, потом медленно отошел назад, потом, все таки, схватил мясо и, озираясь, начал заворачивать в не очень свежую тряпку.
– Только потому, шо мне неудобно отказываться.
– Як скажете, пане. Смачного… А людей по запису приводите. Ми и старий продамо, и нового скоро наженемо. Найсвижишого, як ви и говорили…
– Хорошо! Я приведу!
Все еще терзаемый сомнениями Меир развернулся на пятках и потопал в сторону города. Капитан, наблюдавший за всем этим, озадаченно хмыкнул, после чего, спустившись, подошел к Михаю, который, блаженно щурясь, массировал шматки сала, предвкушая как будет их готовить.
– Ты это... Все нормально? Просто, вчера, мне показалось, что ты с ним что-то сделать собрался. Ну знаешь… Антоха про лифт тот рассказал… Что-то в этом духе.
– Не хвилюйтеся, товарищ капитан. Я, звичайно, всякой хуйни в своим житти робив, але, опускатися до того, що б за цим старим жидком охотится..? Не. Не мий ривень. З нього вистачить того, що я його свининою попочував… Та й не те, щоб я за тих мудозвонов з крес сильно душею маялся...
Замолчав, Михай снова помял шмат, который держал в руках.
– Давайте я, зараз, це сало засолю, а потим, пид нього, та пид горилку, я вам все расскажу.
– Идет. И скажи Феде, чтоб голяшки не выбрасывал. Холодца наварим! Тут его, поди и не пробовал никто.
– Добре.
…
Закончив с разделкой, Федор потопал в душевую. Стянув грязную одежду, он повернулся и удивлено хмыкнул, увидев довольно улыбающуюся Чуму.
– Ты пачиму ни испугался?! Йа же тиха падкралась!
– А зачем мне тебя пугаться?
– Аткуда ты снал што эта йа?
– Да я вообще не знал, что у меня за спиной кто-то стоит. Потом повернулся — ты. Чего пугаться то?
– Внизапнасти! Да ну тибя!
– Чума разочарованно махнула рукой и жадно втянула носом запах, - А тибя так пахнит!
– Это кровь... Свиная...
– Йа занайу! Вси равно ни магу удиржатся!
– Тебя это заводит?
Вместо ответа Чума вцепилась Федору в руку и начала покрывать её мелкими укусами продвигаясь все выше. Добравшись до шеи, она, тяжело дыша, с плотоядным урчанием, начала грызть её, одной рукой вцепившись спину, а второй освобождаясь от одежды.
Федор, пятясь, дотянулся до крана
– Сильно… Ты мне так глотку перегрызешь… Полегче…
– Ни магу… Астанави миня!
После санитарной стрижки, Чума так и продолжала стричься под машинку, мигом оценив все прелести подобной прически, так что волос, чтобы ухватится, у неё на голове не было и пришлось схватится за ухо. Извернувшись, Чума, с совершенно шальными глазами, попыталась грызнуть руку. Федор в ответ, схватился второй рукой за гроздь колец у неё внизу и получил симметричный захват за пах.
– АЙ! Так вот ты как, значит!?
– крутанувшись и крутанув Чуму он вжал её в стену и отвесил несколько сочных шлепков по ягодицам, - Чтоб не хваталась куда попало!
Чума, с скрежетом скребнув ногтями по краске, попыталась вырваться, но Федор крепко прижал, чувствуя как сам начинает распаляться.
– Нельзя меня кусать… Нельзя… Нельзя… Нельзя… - принялся повторять он в такт движениям бедер, - Плохая Чума… Плохая… Плохая… Плохая…
Чума, сначала, постанывала, потом вцепилась зубами в собственную руку и прикусила так, что Федор, вынужден был отвлечься и взять её в «двойной нельсон», дабы она не повредила себе конечность, и заканчивать в таком виде.
– Фух… - отстранившись после завершения, Федор сунул голову под струю воды, - Вот на тебя накатило…
– Извени… - Чума, у которой финал был очень бурный, сползла по стене вытирая выступившие слезы, - Йа ни нарочна…
– Да не — даже прикольно было, особенно пока ты не начала всерьез прихватывать.
– Ты мине проста нравишься…
– Настолько, что сожрать готова?
– Аха… Эта, навернае, посли балезни…
– Из-за которой тебя «Чумой» прозвали? А что за болезнь?
– От нийё с ума сходиш и на фсех брасаца начинаишь. Особинно кагда крофь чувствуишь. Или кагда шум громкий слышешь.
– Жуть. Это-ж, если много заболеет…
– Песдец… Ф Аргисаиванне толька палавина народа смагла выжить. Навернае палавина… Можит меньше. Кто сбижать успели или ф верхних кварталах запирлись.
– И ты тоже заразилась?
– Аха… - Чума взяла мочалку и начала тереть Федору спину, осторожно обходя покусанные места, - Толька ни помню как…
– Ты тоже на людей кидалась?
– Ни помню… Ничиго, што была, ни помню. Йа, кагда ф сибя пришла, на цыпи сидела… На псарни... Патом сбижала.
– Тебе сколько тогда было-то?
– Йа аткуда знаю? Йа щчитать не умею!
– Серьезно? Это легко! Я тебя научу! Ты куришь?
– Не.
– Тогда сложнее…
– И ни буду…
– Почему?
– Ур сказал што снайпир должын быть низаметным. А как йа буду низаметной, эсли ат миня дым идет?
– Ну тебе же не обязательно прямо во время боя курить?
– Снайпир можыт сутками выслежывать. Йа тагда биз курива ахринею.