Волонтер: Неблагодарная работа
Шрифт:
Волна за волной накатывала на берег. Высоко в небе кружила чайка. На причале спорили двое монахов. Около причалившего недавно коча, толпились рыбаки, вернувшиеся с Северной Двины. Шкипер суденышка ругался, казалось, он был недоволен уловом. Андрей Золотарев, уже переодетый в голландский камзол, с грустью вглядывался в море, изредка делая затяжки. Напарник эстонца, Яшка Кольцо, одетый в парусиновый плащ и широкополую шляпу, больше
– Ну, где он ваш корабль, Андрей? Где, он ваш фрегат?
Английский корабль, что-то задерживался, он уже минут пять, как должен был появиться на горизонте.
– Как бы чего дурного не произошло, – продолжил причитать Яшка, – сами же говорили, что шкипер на нем дюже подозрительный.
– Не думаю я, Яша, что он что-то плохое в море мог учудить. Он волновался, но не от этого. Вряд ли шкипер мог взять в толк, что я понимаю его речь. За все время осмотра корабля, он ни с кем словом не обмолвился. Я имею в виду со своими людьми. Шпиона он доставить в Архангельский городок может, так как город стратегический.
– Какой? – переспросил стрелец, услышав незнакомое слово.
– Городок представляющий немалую важность в делах государства. Верно, помышляю?
– Это само собой разумеется.
– Будь я, шведским королем Карлусом, то всенепременно захватил бы его. Отрезав тем самым Московское государство от Европы.
– Да-а-а, политика, мне не понять. – Вздохнул Яшка.
– А вот и корабль, – облегченно произнес Андрей, когда на горизонте появился фрегат.
– Минут через пятнадцать, если шкипер решится добавить парусов, может причалить к пристани, а так… минут двадцать придется ждать.
– Ничего подождем. Нам спешить некуда.
Словно прислушавшись к словам бывшего разбойника, а может Иван Рябов предложил так поступить, но на фрегате подняли дополнительный парус. Корабль увеличил скорость и уже минут через пятнадцать причалил.
– Вы есть ошень хорошый кормщик, – донесся до Золотарева голос шкипера. – Я хотеть вам предлагать работа в моей компании.
– Увы, господин шкипер, – ответил Рябов, и Андрей увидел, как лоцман, обнимая капитана, стали спускаться по трапу. – Я мужик свободный, однако, опасаюсь, не отпустит меня родная земля Русская, да море Белое. Тут мой дед и отец на промыслы хаживал. Нет не смогу я долго быть на чужбине.
– Ну, я хотеть вам предлагать, вы не мочь соглашаться. Не пожалейте Иван.
– Ну, это уже моя забота.
– У вас Иван в Архангельском городке есть хороший паб? – спросил шкипер и поправил парик.
– Паб? – переспросил Рябов.
– Дядечка, – молвил молчавший до этого, паренек в рясе, – паб по их нему кабак.
– Да, да кабак, – закивал англичанин, – ваш помощник прав.
– Кабак есть, – подтвердил Иван.
– Я хотеть приглашать вас в кабак, штобы отплагодарить
– Ну, это можно.
Тут кормщик бросил взгляд на берег. В стоящем на пирсе человеке в голландском костюме, он узнал Андрея Золотарева, стрельца, что был с Афанасием Петровичем Крыковым.
– Ну, Дмитрий давай поспешать, – проговорил он, затем наклонился над пареньком и прошептал, – Все, что слышал на корабле, расскажешь вон тому, человек в немецком кафтане.
Дмитрий по прозвищу Горожанин посмотрел туда, куда совершенно недавно взглянул Рябов. Поймав его взгляд, человек, разговаривавший с помором, поправил треуголку.
– Я дядечка вас оставлю, – проговорил паренек и бегом сбежал на берег.
– Как же мы теперь общаться будем? – спросил шкипер, провожая его взглядом. – Я хоть и хорошо говорить на русском, но я мало знать русских слов.
– Ничего, – прошептал Рябов, – Хлебное вино, всегда способствует общению.
Вместо Ивана Рябова к ним подошел паренек лет восемнадцати, в монашеской рясе. Роста он был не большого, в будущем про таких говорят обычно «Метр с кепкой», а сейчас… Андрей подумал немного и решил, что, скорее всего «от горшка два вершка». Вот только говорить ни первое, ни второе не стал.
– Ну, рассказывай, – проговорил Золотарев, когда знакомство состоялось, и парнишка предложил присесть на скамейку, что стояла на берегу, и откуда был виден английский фрегат.
– А что рассказывать дяденька.
– Что видел, что слышал. Все рассказывай, – вставил Яшка.
– Видел не много, по палубе бродить шкипер запретил. А слышать слышал. Был там один матрос, с которым капитан, на незнакомом мне языке разговаривал.
– А ты много языков знаешь? – поинтересовался Андрей.
– Много, – утвердительно проговорил монашек, – английский, голландский, хранцузским, гешпанским, шведским.
– И среди, тебе известных языков, его не было?
– Не было дядечка.
– Да хватит тебе меня дядечкой звать, – возмутился неожиданно Золотарев, – Имя мое – Андрей.
– Как у апостола Иисуса? – уточнил паренек.
– Как у него. Но давай вернемся к разговору шкипера с матросом. Как капитан вел с ним беседу? Как равный, как главный или как… – тут эстонец задумался, минуты две пытался подобрать термин, ведь слово «подчиненный» могло быть и неизвестно монашку. Наконец выбрал и сказал, – или с ним моряк, как с холопом беседовал?
– Изъяснялся в основном матрос, время от времени что-то громозвучно высказывал шкиперу. Да же косился на нас. Из всех слов, что он произнес, я услышал только – Крыков. Мне даже почудилось, что тот ругает шкипера, за неуверенное поведение того во время досмотра.
– Так ты же говорил, что языком сим не владеешь? – вставил вдруг Яшка.
– Так ведь досмотр на всех языках звучит, как – «контрол». Он, как Крыков произнес, так я уши и навострил. Сам в сторону моря смотрел, но все слыхал.