Волонтер: Неблагодарная работа
Шрифт:
– Следовательно, пусть еще посидят, – молвил Федор Матвеевич. Взглянул на дверь, офицер Животовский, что служил еще у прежнего градоначальника, должен был вот-вот доставить арестованного.
Тот что-то задерживался. Причина этой самой заминки выяснилась через пару минут, когда на носилках в потрепанном и испачканном мундире, солдаты внесли капитан-командора. Переложили его с носилок на лавку и ушли. Апраксин встал из-за стола и подошел к Ремизову.
– Что с вами капитан-командор? – поинтересовался Федор Матвеевич.
– Ранение. С прошлого лета. Во время нападения неприятелей в честной баталии получил.
– Что
– Это вы у Прозоровского поинтересуйтесь, – обиделся Александр.
– А я гляжу, ты Александр Андреевич обидчивый, – проговорил воевода, возвращаясь за стол. – А я ведь тебе радостную весть принес. Государь узнав, про злодейские дела прислал меня освободить тебя. Наслышан он подвигом Новодвинцев. Так и сказал мне, – тут Федор Михайлович на секунду замолчал, пытаясь вспомнить фразу Петра. Припомнил и произнес, – Зело чудесно!… Сим нечаемым счастьем поздравляю вас. Где чего не чаяли, Бог дал. Капитан-командор закашлял.
– Э да ты совсем плох, – прошептал Апраксин, – Лекаря! Живо! – прокричал он.
– А как же Рябов и Золотарев? – поинтересовался Ремизов, когда кашель утих.
– А вот на них, распоряжения Петра нет. Придется им немного посидеть еще. Государь собирался в Архангельский городок приехать, да и лично посмотреть плоды победы русской.
В комнату зашел военный лекарь, что состоял на службе в солдатском полке Архангельского гарнизона.
– Посмотри раненого! – Приказал Апраксин.
Петр Алексеевич приехал в Архангельский городок тридцатого мая. С собой он взял сына Алексея, большую свиту и пять батальонов гвардии. (Четыре тысячи солдат Семеновского и Преображенского полков). Первыми его распоряжениями по приезду было: во-первых, снять с мели шведские корабли и по возможности отремонтировать, во-вторых, срубить дом на Марковом острове, что находился напротив строящейся цитадели, откуда лично собирался руководить строительством, в-третьих, он хотел увидеть так называемые «Андлары», о которых в Москве ему все время рассказывал князь Ельчанинов. С последним пришлось повременить, Силантий Семенович сообщил, что Рябов Иван Емельянович и Андрей Золотарев, заточены бывшим воеводой в темницу. Петр Алексеевич хотел сначала накричать на Апраксина, что тот ослушался его, да освободил одного лишь капитан-командора, да вовремя сменил гнев на милость, вспомнив, что сам такого приказа воеводе не давал.
Вызвав к себе дьячка, он лично написал приказ об освобождении. Бумаги к вечеру самим Ельчаниновым были доставлены в монастырские казематы. И вскоре оба арестованных – освобождены.
– Государь желал обоих вас увидеть, – проговорил Силантий Семенович, когда Рябов и Золотарев ужинали в доме Евдокии. – Пришлось уговорить оставить ему эту затею на завтра. Вам бы в баньке попарится, да побриться. Эка, как обросли.
– Что верно, то верно, – молвил Андрей, поглаживая свою густую бороду.
– Вот и я об этом. А то смотри, царь сам бороду отстрижет.
Утром, когда петух только собирался пропеть свою арию, дверь в дом Евдокии скрипнула. Нагибаясь в горницу, вошел Петр. Громко закашлял, отчего трое мужиков сразу же проснулись, словно это не человек кашлял, а петух прокукарекал. Если Рябов встал как-то вальяжно, то Золотарев и Ельчанинов вскочили.
– Я вот что подумал, – проговорил Петр, пока те одевались. –
– Вот-вот, – сказал государь, – именины в тюрьме. Не порядок. Знал бы что Прозоровский, собачий сын, тебя в темнице держит, так давно бы вместе с капитан-командором освободил, а так… Кто ж знал, что он дождался, когда князь уедет. Петр приоткрыл дверь и прокричал:
– Дьяк! А ну сюда.
Пока тот пришел, все трое успели одеться. Теперь на Золотареве был новенький мундир, привезенный Ельчаниновым из Москвы.
– Так вот, – продолжал между тем Петр, – пора тебе прекращать сержантом быть. Вот и чин тебе новый, как раз на именины, – протянул грамоту, что только что была в руках у дьячка, – так что владей патентом, – боцманмат [55] Золотарев. Андрей взял бумагу.
– Чин этот во флоте присваивается, – молвил монарх, – да вот мне Ельчанинов все уши прожужжал, что «Андлары» есть воздушный флот. А посему быть ему и в этом флоте. Между тем Петр подошел к лоцману. Обнял его и поцеловал.
55
55 – (нидерл. botsmannmaat)– унтер-офицерский чин строевого состава в русском флоте. Соответствовал унтер-офицеру 1-й статьи корабельной службы и старшему унтер-офицеру армейской службы. В этот чин производили из унтер-офицеров 2-й статьи с годичным стажем, по аттестации.
– Спасибо тебе родной, – проговорил он, – за подвиг твой спасибо! Взял у дьяка вторую грамоту и протянул Рябову.
– Владей! Отныне ты и дети твои не обязаны платить подати в казну государства, ибо твой подвиг дороже любого золота. Кстати, деньги. Петр протянул руку, и дьяк вложил в нее кошель.
– Держи! – Затем государь посмотрел на Андрея. – А ты веди, боцманмат, показывай свои «Андлары».
Царский кортеж из двух карет остановился перед избушкой авиаторов. Единственный воздушный шар, оставшийся после войны был аккуратно сложен и лежал на специально созданном «ангаре» – небольшом домике. Корзина, в которой когда-то поднимались летчики, была там же.
Государь открыл дверцу кареты и грандиозно вышел из него. За ним выбрались наружу Ельчанинов и Золотарев. Из другой кареты выбрался мальчишка лет двенадцати, точная копия государя и его учитель.
– Алексей иди сюда, – проговорил Петр, подзывая сына. Тот подбежал к родителю и спрятался за его спиной.
– Вот сын, – проговорил монарх, – знакомься – Андрей Золотарев, первый летчик России. Князя Ельчанинова ты знаешь. Андрей это мой сын. Ты о нем был наслышан, но никогда до этого не видел. Пожмите друг другу руки.
Андрей пожал мальчику его маленькую ладонь, и вдруг подумал, что в будущем тот будет казнен, самим же отцом.
– Ну, показывай! – Приказал царь.
Андрей вошел в избушку и нашел спящего Никона. Растолкал его. Бывший монах протер глаза и уставился на Золотарева.
– Освободили, – прошептал он.
– Да, – молвил Андрей, – государь приехал. Хочет видеть воздушный шар. Никон аж с лавки вскочил.
– Государь! Да как же! Да чтобы шар в небо поднять время нужно.
– Знаю. Ты пока подготавливаешь, я чем-нибудь его займу. А где Егор?