Волонтеры атомной фиесты
Шрифт:
– Вот, Буба, и я думаю: что тогда? Но это мины-самоходки нашего первого поколения.
Офицер почесал в затылке и спросил:
– Ну, и что с того, что первое поколение?
– А то, Буба, что эти мины-самоходки на отработавшем ядерном топливе. В каждой полторы тонны этой смеси. Радиоактивное говно. Сейчас у нас есть бомбы второго и третьего поколения, они или гораздо безопаснее по радиации, или в сто раз компактнее. Бомбы первого поколения надо убрать. Выбрасывать жалко, в них наш труд вложен. И принято решение: минировать доступные
– Во, блин… — Буба снова почесал в затылке, — …А после войны что? Ведь эти мины-самоходки потом надо будет как-то убирать с этих маршрутов и тылов.
– Как-то, — ответил Махно, — но непонятно, как. По ходу, останется подарочек будущим поколениям. Вот они нам спасибо скажут. Но, что делать? Асимметричная война…
…Капитан сделал паузу, потом грубо выругался и выбросил окурок за борт, в густую круговерть белой ледяной крупы. Офицер третий раз почесал в затылке.
– Эх, Махно! Куда тут денешься, если война так распорядилась? По-любому, это не ты придумал, это штаб приказал, а мы с тобой только сделали!
– Знаешь, Буба, так про что угодно можно сказать «не я решил». Если копнуть совсем глубоко, то человек вообще ничего сам не решает. Все решают за него. Сначала мама решила переспать с папой, потом эта мама родила, потом этого киндера воспитывают родичи, детсад, школа, потом — кто попало, и какой с него после этого спрос, а, Буба?
– Ну, ты загнул, Махно, двумя руками не разогнуть! Я же про другое говорю. Без этой философии, а просто по понятиям… Эх, пойдем лучше выпьем горилки.
…
Капитану нечего было возразить по существу — он согласился. Вот так, в кают-компании «Кикиморы» собрались четверо: собственно капитан Махно, простой славянский дядька примерно 35 лет (по паспорту — бурят Иван Петров). Затем, бортмеханик, русский Олег Бубнов, (прозвище — Буба), худощавый, зверски жилистый, очень сильный парень. Далее, моторист, кореец Пак Юн-Хо (тоже молодой худощавый парень, но существенно ниже ростом). Наконец, дублер рулевого, индонезиец Бамбанг Уданг (невысокий, как и кореец, только смуглый, улыбчивый, и еще более молодой — лет всего 20 — но успевший отлично зарекомендовать себя в роли ходового оператора в экстремальных условиях).
Из корабельных офицеров за столом отсутствовали двое: радист кореец Ким Йон-Э, без преувеличений считавшийся в неполные 25 лет асом обманной игры в эфире, и мастер-электрик, украинец Опанас Лешко (прозвище — дядя Оп), толстый, но очень подвижный, мгновенно реагирующий там, где кто-то другой разинул бы рот и потерял драгоценные мгновения. Дяде Опу и принадлежала бутылка горилки, установленная в центре стола…
Впрочем, не важно, чья горилка (и чье сало — тоже не важно). На простом сайберском сейнере — моряцкий коммунизм. На борту диверсионного миноносца Народного флота Меганезии (каковым по роли была «Кикимора») — тем более, моряцкий коммунизм… И мичман Олег Бубнов бестрепетной рукой разлил
– Ну, мужики, за правильную сибирскую зимнюю рыбалку!
– Это точно, — согласился экс-консул Махно, и глотнул горилки.
– Хорошо, но, ух, крепко, — как обычно, после глотка сказал суб-лейтенант Пак Юн-Хо.
– Так и должно быть крепко, против холода, — заметил мичман Бамбанг Уданг, а потом, глотнув горилки и отдышавшись, спросил, — Буба, почему ты говоришь «Сибирь», а не «Сайберия»?
– Потому, что так правильно, — ответил русский, — а совсем правильно: «Шибирь». Еще древние монголы придумали такое слово для мест, где тундра и тайга, тайга и тундра.
– Древние монголы до тундры не доходили, только до тайги, — заметил Юн-Хо.
– До равнинной тундры не доходили, а до горной доходили, — возразил Бубнов.
– Да, это может быть, — согласился кореец.
– Точно-точно, — сказал русский, и поинтересовался, — слушай, Юн-Хо, а ты знаешь про религиозную лавочку ЦПУХ?
– Знаю. Но это не лавочка, это очень большой международный концерн. Реально, очень большой, nevyebenniy, если по-русски. А что тебя там интересует?
– Ну, ты спросил! Ты что, утром TV-новости не смотрел?
– Не смотрел. У меня была ночная вахта, а потом я сочинял письмо Ил-Хва.
– Так мы же в режиме сетевого молчания, — напомнил Уданг.
– Так я только сочинил, а отправлю, когда придем на Крабозаводский, — сказал кореец.
– А-а… — индонезиец покивал головой, — …Любишь-скучаешь?
– Люблю-скучаю, — подтвердил суб-лейтенанат, — а что за тема про ЦПУХ?
Олег Бубнов покрутил в пальцах коробок, потом высыпал все спички на стол и быстро создал из них несложную схему.
– Вот, смотри: это полупиратский корвет янки, который вел супертанкер через океан.
– Корвет, который торпедировала команда Ури-Муви? — спросил Юн-Хо.
– Ага, какой же еще? Так вот, супертанкер отгоняется на Эниветок, а полупираты пока болтаются в океане, кроме тех, что потонули с корветом. По ходу надо было добить.
– Риск, не наш сектор, — лаконично возразил до сих пор молчавший Махно.
– Это понятно, — согласился Бубнов, — я чисто абстрактно сказал. А конкретно, сегодня выступил этот преподобный Мйин, пророк ЦПУХ, и погнал пургу: надо, типа, спасти непросвещенных братьев, брошенных на погибель в морской пучине. А сделать это он предлагает так…
…Русский мичман показал пальцем на построенную цепочку спичек на столе. Юн-Хо смотрел на это четверть минуты и спросил:
– Типа, отправить легкий самолет и сбросить пакеты для выживания?
– Типа того, — подтвердил Бубнов, — надувной лайфрафт на сто персон, во как!
– А вода, еда? — поинтересовался кореец.
– Хрен знает, может, там в комплекте.
– Ясно, Буба, а что дальше?
– А тоже хрен знает, — ответил русский, — вот, послезавтра сбросит, а там видно будет.