Волонтеры атомной фиесты
Шрифт:
– …Правильно! — опять перебила жена Госсекретаря, — Опросите всех, кого возможно! Сделайте это немедленно! Сейчас я переведу вам деньги, но учтите, мистер Джексон: полный отчет о расходах должен быть составлен детально и вовремя!
…
Это же время, остров Гуам (в местном часовом поясе — несколько позже полуночи 16 января). Маленький аэродром японского отеля «Azuta» на краю острова, на дамбе в Кокосовой лагуне (примерно 30 км к югу от Хагатана — столицы Гуама).
Самолет-реплика «Зеро» — легендарного японского истребителя 1940-го
Так что вылет маленькой меганезийской делегации с Гуама (как и прилет позапрошлой ночью) был очень-очень незаметным. КАК БЫ их тут и не было. Пилот делегации — суб-лейтенант Тако Нэко, этническая японка, информационно-продуктивно провела день в «Azuta», общаясь с японскими японцами из числа туристов и персонала. Теперь, после взлета и набора высоты, Хелм фон Зейл решил расспросить ее, пока впечатления свежи.
– Нэко, как, по-твоему, изменилось их отношение к Меганезии после атаки 5 января?
– По-разному, — ответила она, — кто-то говорит, что атомное оружие — абсолютное зло, и нельзя было его применять. Кто-то считает, что Накамура помогал Окадзаки прийти к власти, вместо того, чтобы убедить Итосуво остановиться. А кого-то беспокоит особое уважение в самурайском духе, которое Накамура оказал японским морякам с подбитых кораблей. Это поощряет независимый милитаризм в Японии. В общем, так и есть.
– Ты считаешь, — спросила Амели Ломо, — что Накамура сильно сыграл в самурая?
– Все зависит от цели, — отозвалась суб-лейтенант, — если цель: повысить престиж анти-американских кругов в Японии, и ничего другого, то Накамура сыграл сильно.
– Кажется, — сказал Гремлин, — я чего-то не понимаю в правилах этой игры.
– Это, — пояснил фон Зейл, — специфика японского историко-социального менталитета. Америка воспринимается двойственно. С одной стороны, Америка — это источник идеи прогресса. Без поддержки Америки не было бы ни Революции Мейдзи в 1868 году, ни Великой Азиатской Империи в 1914 году, ни модернизации Мак-Артура в 1945 году. С другой стороны, Америка поддерживала и развивала Японию каждый раз, лишь чтобы цинично использовать в качестве вассала-сателлита в войне и в мировой конкуренции.
– Хелм, — окликнула Амели Ломо, — а ты не забыл, что Япония воевала с Америкой?
– Ну, воевала. 4-летний бунт на фоне 150-летней вассальной покорности. Этот бунт был жесточайше подавлен. Так вот: двойственность. Среди японских оффи можно условно выделить два вида милитаристов. Первые гордятся ролью Японии, как непотопляемого авианосца США. Вторые — гордятся, что Япония врезала Америке в начале той войны.
– Извини, штурм-кэп, — вмешалась Тако Нэко, — но ты очень примитивно толкуешь.
– Так точно. Я толкую примитивно, чтобы вкратце пояснить метод реализации приказа Верховного
– Блок должен быть дезорганизован, — лаконично сказала Амели Ломо.
Тако Нэко за штурвалом коротко кивнула.
– Если только в этом смысле, то можно толковать, как это делает штурм-кэп.
– Кажется, — сказал Гремлин, — я в этом салоне единственный, кто не уловил тему.
– Если в общих чертах, — пояснил фон Зейл, — то оффи США вовсе не хотели отставки Итосуво. Их устраивал его курс на углубление интеграции с Америкой, но они решили подставить его, чтоб был скромнее. Удар вышел таким сильным, что Итосуво ушел, но ничего критического. Окадзаки тоже устраивал оффи США. Да, он националист, но не фанатичный. Можно договориться, чтобы он не сильно торпедировал интеграцию. И, Госсекретарь Пенсфол полетел в Токио, чтобы начать переговоры.
– О чем конкретно? — спросил Гремлин.
– Вероятно, коммодор, о тех военно-технических средствах, которые позволят Японии удерживать стабильный коридор на юг через наш Каролинский архипелаг к морским нефтяным полям островов Солангай. Этот коридор готовил Итосуво, но война…
Гремлин негромко хлопнул в ладоши.
– Ясно, штурм-кэп. У Пенсфола есть, что предложить Окадзаки. Мы вынудили Пенсфола сделать перерыв в переговорах в Токио, слетать на Гуам и уладить дело с репарацией за обстрелы наших объектов. Но он снова летит в Токио. Что изменилось?
– PR изменился, — сказала Амели Ломо.
– PR? — переспросил Гремлин, — Из-за того фотографа на пляже?
– Ага, — подтвердила юная Верховная судья.
– Но, ты сказала, что его сцапала охрана CIA. Вряд ли они оставили ему фотокамеру.
– Ага. Только это не отменяет тему. Потому что фотограф не кто попало, а кто надо.
– Упс… — коммодор резко напрягся, — …Так этот фотограф наш человек?
– Еще хуже, — ответил штурм-капитан фон Зейл, — это человек Саванны Пенсфол.
– Короче, — пояснила Амели, — у Госсекретаря жена — параноидная сука, что, по ходу, не редкость в оффи-верхушке. На этом построена спецоперация. Предсказуемость, вот!
…
Полдень той же даты 16 января, аэропорт Токио.
30-метровый административный «Bombardier-Gulfstream», изящный, как белая птица счастья из героического фэнтези, почти бесшумно взмыл в солнечное голубое небо, и стремительно ушел в далекую высь за облака, чтобы, согласно правилам внеплановых вылетов в этом аэропорту, быстро освободить маневровое воздушное пространство…
– …Долбанный самолет! — пробормотал Джереми Пенсфол, глотая вторую таблетку из разряда рекламируемых, как абсолютное средство от авиа-дискомфорта, — Долбанный аэропорт! Долбанная Япония! Что, черт возьми, случилось?
– Вы спрашиваете о переговорах, сэр? — спокойно уточнила Дебора Коллинз.
– Да, черт возьми, я именно об этом. О сорванных переговорах. Может, вы в состоянии объяснить, какого черта этот долбанный Окадзаки Кано, без предупреждения расширил формат, включив туда кроме спора с Меганезией о транзите до Солангайских островов около Новой Гвинеи, еще и спор с Южной Кореей про чертовы островки Такэшима?