Волонтеры Челкеля
Шрифт:
– Недавно среди поклонников Кали пошли слухи, будто подсчеты неверны, и ближайшая Ночь Брахмы настанет не через энное количество тысяч лет, как ожидалось, а буквально на днях. И это будет не просто очередная смена Дня и Ночи, а так называемая Махапралая – Великое Уничтожение мира. Будто его предвестники уже действуют на Тибете, в Непале и, между прочим, у нас в России. В этой связи поминают и Шекар-Гомп – он ведь считался именно Стражем… Ну-с, а богиня Кали как раз и обязана по долгу своей службы готовить мир к гибели – окутывать тьмой, наводить ужас и так далее. А значит, и
– А чего ему надо? – удивился Степа. – Он же, чердынь-калуга, полицейский, пусть и ловит этих… тугов.
– Он их ловит. Как раз вчера задержал одного весьма подозрительного типа, судя по всему, руководителя всех тугов делийской провинции. Этакого местного Распутина. Если бы он признался…
– Ну, это не проблема! – неожиданно для самого себя заметил Арцеулов.
– Точно, – поддержал его Степа. – Будь я на фронте, чердынь-калуга!
– Господа, господа! – покачал головой художник. – Вы к счастью, не на фронте. Здесь британские законы, презумпция невиновности и «Habeas Corpus Act». Вы можете лишь вежливо допрашивать мерзавца, даже зная, что он лично убил во славу Кали несколько сот человек…
– Во гад! – бурно отреагировал Косухин.
– Если желаете, завтра я попрошу лейтенанта продемонстрировать вам этого господина. Зовут его Рам Сингх. Полюбуетесь, хотя ничего приятного не обещаю…
На прощанье Ингвар подарил Степе и Арцеулову их портреты, вернее, небольшие карандашные наброски, которые успел сделать во время разговора. Рука у художника была твердой и точной – Арцеулов лишь покачал головой, а горячий Степа был в полном восторге, втайне мечтая лишь о том, что сможет в ближайшее время показать портрет брату, товарищам по партизанскому отряду – и Наташе.
Наутро посыльный вызвал Арцеулова и Степу в участок, где намечался допрос задержанного. Ростислав шел без особой охоты – убийц в этой жизни он уже успел навидаться. Степе тоже было противно, но он испытывал странное любопытство. Слова Ингвара о Распутине его задели, и Косухин ожидал увидеть нечто грозное и страшное, непременно с огромной черной бородищей и горящими глазами.
Его ждало разочарование. Арестованный оказался низеньким худеньким человечком, действительно с бородой, но не черной, а какой-то пегой, с подслеповатыми бегающими глазками и несколько перекошенным ртом. Вид у господина Рама Сингха был действительно вполне уголовным, но, с точки зрения Степы, поклонник Кали не «тянул» больше, чем на мелкого карманника.
– Вот-с, господа, полюбуйтесь, – предложил Ингвар, когда завершились взаимные приветствия, – мистер Рам Сингх уверяет, что он обыкновенный возчик, развозит товар в лавки и ни о какой богине Кали не знает…
Арестованный, услыхав свое имя, закивал головой и стал что-то быстро говорить на хинди. Капитан поглядел на ободранного недомерка и усомнился – все-таки тайный жрец Кали должен хоть чем-то выделяться среди тысяч оборванцев. И вдруг Ростислав заметил взгляд – быстрый, испуганный,
Сам Степа нимало не подозревал об этом, слушая пояснения господина Ингвара, переводившего рассказ лейтенанта. Рам Сингх был давно на подозрении у полиции. После его приезда в том или ином селе исчезали люди, но недавно его поймали «на горячем» – в соседней деревне пропал сын старосты. В ночь его исчезновения Рам Сингха видели возле дома, где жил юноша.
…Теперь уже Арцеулов не сомневался – туг смертельно испуган, но боится не полиции, а именно Степы. Это было более чем странно, и капитан решил попробовать то, чему учил его Цонхава.
«Слушай внимательно, – приказал он себе. – Слушай…»
Вначале быстрая, почти бессвязная речь индуса казалась тарабарщиной, но внезапно стали понятны отдельные, пока неясные слова:
– Бедный… дети… целый день… за что, господа…
Догадаться было нетрудно – Рам Сингх жаловался на нищету и просил «господ», то есть, конечно, «сахибов», отпустить его подобру-поздорову…
– За что, господа, за что? Рам Сингх – бедный извозчик из честной семьи! Мои предки чтили Шиву, чтили Вишну, мы знать не знали никакой Кали…
Но глаза – подслеповатые глаза Рам Сингха – со страхом и ненавистью на Степу. И Ростислав решил рискнуть.
– Косухин!
Степа удивленно оглянулся. Уж слишком голос капитана был резок.
– Степан, делайте то, что я скажу. Вопросы потом, хорошо?
Косухин весьма удивился, но решил не спорить.
– Посмотрите этому типу в глаза!
Степа подчинился и тут же похолодел – настолько взгляд индуса был страшен. Рам Сингх отшатнулся, худая рука дернулась, закрывая лицо.
– Не отводите взгляд! – продолжал Арцеулов. – Теперь – шаг вперед – медленно! Еще шаг!
И Рам Сингх не выдержал. Комнату прорезал хриплый крик:
– Калима-а! Калима-а! Калима-а-а!
Все оцепенели от неожиданности. Рам Сингх продолжал кричать, и его голос четко отпечатывался в сознании Арцеулова, словно кто-то невидимый давал точный синхронный перевод:
– Калима-а! Будь ты проклят, Северный Демон! Возвращайся в свои горы, где светит Рубин Смерти! Уходи – здесь ты не хозяин! Здесь хозяин я – Рам Сингх, великий жрец Кали и ее раб!..
Пораженный и ничего не понимающий Степа, пожал плечами и отошел в сторону, подальше от греха. Рам Сингх, упав на пол, забился в корчах, повторяя: «Калима-а!» и проклиная неведомого Северного Демона, пришедшего к нему в образе красного командира. Лейтенант позвал на помощь. Трое усатых полицейских принялись приводить арестованного в чувство.
– …Поразительно, – бормотал Ингвар, когда они втроем покидали участок, – почему-то он принял вас, Степан Иванович, за демона. Я не очень понял – он говорил так быстро…