Волонтеры Челкеля
Шрифт:
Косухин согласился, что подобное оружие вполне могло бы пригодиться и в двадцатом веке.
– …Потом – знаменитое кольцо Артура, перстень, заклинавший духов…
Степа вздрогнул. Серебряный Охс Вагрэ – Перстень Духов, тот, что носил Арцеулов, о котором спорили Богораз и Семирадский! Кольцо, привидевшееся Степе на руке Берга!..
– А какой он, перстень этот? – осторожно спросил он.
– Оу, серебряный с большим белым камнем. Этот камень мог менять цвет.
Описание не подходило. На перстне Арцеулова никаких камней не было – лишь массивная серебряная
– Кольцо и меч последние логры унесли с собой на восток. По легенде у них была еще одна, самая главная, реликвия – Венец Логров. Этот Венец позволял предвидеть будущее и знать о прошлом…
– Так ты его, чердынь-калуга, выкопать решил? – хмыкнул Косухин. – Даешь, «акэолоджи»!
– Венец Логров был разбит во время последней битвы Артура с Мордредом. Его осколки пропали бесследно. Но у дэргов оставалась четвертая реликвия – ножны…
Валюженич открыл тетрадь и показал Степе рисунок:
– Так было в рукописи. Эти ножны защищали владельца от любого оружия. Перед последней битвой их похитили у Артура, поэтому он получил смертельную рану. В Бретани в музеях хранятся две пары таких ножен – конечно, все более поздние…
– Подделки! – разочаровано протянул Косухин. – Вот если бы знать, где настоящие…
– Если б знать… – согласился Валюженич и, внезапно склонившись к самому уху Степы, прошептал: – Я знаю!
– Чего-о? – не поверил тот.
– Я знаю, где настоящие, Стив! В рукописи сказано! Там даже рисунок места, где они спрятаны! Понимаешь?
– Ну, это еще бабушка надвое сказала! – махнул рукой недоверчивый Косухин. – Да с этого самого XII века могло ничего не уцелеть!
– Уцелело, Стив! Я проверял! Это церковь святого Иринея неподалеку от Бриньогана, она разрушена в годы революции, но стены и фундамент уцелели, понимаешь? Там сейчас пусто, развалины!..
– А закон?
– Ну, вести раскопки без разрешения нельзя… Стив, я буду копать сам. Ты останешься в городе.
– Вот еще, чердынь! – возмутился Степа. – За кого ты меня, Тэд, принимаешь? Нет, Тэд, ты точно – гнилой интеллигент. Ладно, поищем твои ножны. И это все?
– Мало? – удивился Валюженич. – В рукописи еще сказано, что, потеряв реликвии, логры лишились своей силы и были покорены людьми. Но что сила вернется к ним, если удастся собрать все четыре реликвии вместе…
– Сказки! – зевнул Степа. – И тебе, Тэд, за эту бузу деньги платят? Я б на это и гроша, чердынь-калуга, не дал, разве что когда коммунизм настанет и всем будет по потребностям…
На это несознательный Валюженич заявил, что ждать придется слишком долго, и Степе пришлось пуститься в длительные разъяснения по поводу основных теоретических положений единственно верного учения.
…До Ванна добрались лишь к вечеру. Пришлось заночевать в привокзальном отеле, потратив последние деньги с тем, чтобы наутро зайти в банк. С банком чуть было не вышла неувязка. Когда забывший о бдительности Степа вывалил перед кассиром пачку фунтов, у того на лице появилось такое выражение, что Косухин чуть было не схватился за револьвер. Положение спас
По пути на вокзал, воспользовавшись часом свободного времени, Тэд свернул к серой громаде Ваннского замка и провел Степу вдоль огромных стен, показав полуразрушенные башни и старинные, обитые проржавелым железом ворота. Археолог сыпал именами герцогов бретонских, творивших в этих стенах свои феодальные безобразия, а Косухин лишь качал головой, прикидывая, что взять замок мудрено даже сегодня, разве что с помощью батареи тяжелых гаубиц. Напоследок американец поведал историю какого-то Робера д'Артуа, который данный замок штурмовал и здесь же нашел свою смерть. Валюженич пояснил, что сей Робер д'Артуа, оказывается, был авантюрист, спровоцировавшим Столетнюю войну. Узнав об этом, Косухин рассудил, что печальный финал милитариста более чем закономерен.
В Ванне оставалось еще много любопытного, но следовало спешить на поезд. Вагон оказалось забит фермерами, ехавшими с Ваннской весенней ярмарки, и путешественники забились в угол купе, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Впрочем, их соседи были заняты разговорами, разве что то и дело пытались угостить Тэда и Степу местным кальвадосом, который оказался на поверку жуткой кислятиной.
В Бриньоган поезд пришел после полудня. Подождав, пока высыпавшие из поезда фермеры разойдутся, Валюженич предложил пройтись к морю и наметить дальнейший план действий. На берегу, где сушились на кольях старые рыбацкие сети и замерли вытащенные на берег черные баркасы, в этот час было безлюдно. Погода испортилась. Дул холодный ветер, небо покрылось тяжелыми тучами, по серой поверхности моря одна за одной шли высокие, в гребешках пены волны.
– Не похоже на Индийский океан! – поежился Валюженич. – А вообще-то, хорошо. Люблю море!
– Вроде Балтики, – рассудил Степа. – Невесело тут, чердынь-калуга!
– Оу, это замечательные места, Стив! Здесь высаживались викинги Эриха Рыжего! Представляешь?
– Не-а, не представляю, – улыбнулся Степа. – Я ведь, Тэд, неученый совсем!
Валюженич тоже усмехнулся:
– Ничего Стив, кончиться ваша дурацкая война, я прижму своего папашу, Шарль – своего, и мы определим тебя в Сорбонну. Ну, если захочешь, – в Кембридж.
– Куда, чердынь-калуга? Не, товарищ акэолоджи, у меня дела. Пока во всем мире Коммунию не построим!..
– Стив! Слушай, да это же сказки! – не выдержал Валюженич. – Ты же умный человек! Как можно верить в эту эсхатологию?
– Во, слова выучил, – покачал головою Степа. – Это не сказки, Стив. Просто за это надо дорого заплатить.
– Догадываюсь чем. Если, к примеру, головой Ростислава и твоей – то я не согласен. Своей, кстати, тоже.
Степа не стал вступать в эту бесплодную дискуссию. Он хорошо знал, что весьма часто гибнут как раз те, кто вовсе не собирается отдавать жизнь. Но эту очевидную истину развивать не хотелось.