Волосы Береники
Шрифт:
– Не могу. Нет, я все расскажу, во всем признаюсь. Сначала Маргарите Федоровне, потом Севе.
– Ну признаешься, и дальше что? Кому от этого лучше будет? Тебе? В любом случае лучше не будет. О себе надо думать в данном случае, только о себе. Вот учу тебя, учу… А ты одно талдычишь.
– Я не смогу с этим обманом жить, Томка.
– Ну и дура. Такая дура, каких свет не видывал.
– Да, Томка, ты права, я дура. Но не могу, не могу…
Она долго не решалась начать трудный разговор с Маргаритой Федоровной. Извелась,
– Ты беременна, Ника?
– Да… Да. Я беременна, Маргарита Федоровна.
– Нет, я не понимаю. Почему такой голос трагический? Ты что, не рада?
– Я не от Севы беременна. Рассказывать ничего не буду, да это вам и неважно. Простите, так получилось. Я Севе сегодня скажу. Я знаю, он не простит, но я скажу.
– Не вздумай.
– Что?!
– Что слышала. Не вздумай ему ничего говорить. Поняла? Рожай!
– Но, Маргарита Федоровна?!.
– И никаких «но». Будешь рожать, я сказала!
И лицо у нее было такое, что Ника даже втянула голову в плечи и отпрянула, повторив испуганно:
– Что вы говорите, Маргарита Федоровна?.. Я ж объясняю…
– А не надо мне ничего объяснять. Это я тебе сейчас объясню, моя дорогая. Дело в том, что у Севы не может быть детей. Не может, понимаешь? Он в детстве свинкой с осложнением переболел, и мне врач сказал. Но Сева об этом не знает, поняла? Я от него скрыла. Так что – рожай.
– Я не могу.
– Можешь. Сделай его счастливым, Ника.
– Но это же нечестно, Маргарита Федоровна! Это… Это подло, в конце концов.
– Подло? Нет, дорогая, ты не права. Я люблю своего сына и хочу, чтобы он был счастлив. Пусть даже таким способом. И не смотри на меня своими глазищами! Сама будешь матерью, тогда поймешь.
– Но как же?.. Мы-то с вами будем об этом знать… Как же мы-то?
– Да нормально. Мы с тобой будем сообщницами, вместе перед богом на скамью подсудимых сядем. Нет, не так… Я возьму на себя половину твоего греха. Вместе ведь легче его нести? Ничего, Ника, прорвемся.
– Какая же вы, Маргарита Федоровна… Вот всего ожидала от этого разговора, только не этого!
– А я вся такая непредсказуемая, такая противоречивая вся. Ты разве этого не поняла еще, моя рыжая прэлесть? Ладно, давай замнем. И все, больше ни слова о настоящей правде. Нет ее, понимаешь? Есть только радость от того, что ты, моя дорогая, беременна. Хочешь, я тебе морковного сока сделаю? И творожка со сметанкой? А то на тебя смотреть страшно – такая испуганная.
– Нет, не хочу… Вообще есть ничего не могу.
– Надо, Ника. А хочу не хочу… Про это забудь пока.
– Я даже не знаю, что вам ответить, Маргарита Федоровна. Растерялась как-то.
– А ты не теряйся, мы ж все решили.
– Значит, вы предлагаете ложь во спасение?..
– Фу, Ника. Терпеть не могу этих пошлых расхожих выражений. Как штамп
– Но ведь все равно – ложь.
– Да, ложь. Конечно, ложь сама по себе мерзкая штука, но любовь делает ее правдой. Она в конце концов побеждает ее, понимаешь? Перерабатывает с годами в полноценную и счастливую правду. И все, и хватит об этом, чего переливать из пустого в порожнее? Скажи лучше… кто еще о твоей секретной беременности знает?
– Томка знает… Я с ней советовалась. Мне страшно было с вами заговорить.
– Ну нашла с кем советоваться. Да, если Томка знает, это плохо, конечно. Придется ее от дома отвадить.
– Как это – отвадить? Поссориться, что ли?
– Ну это уж не твоя забота. Это я возьму на себя. В конце концов, могу я себе позволить хоть иногда воспользоваться классикой отношений и проявить свекровкину зловредность?
– А… как вы ее проявите?
– Да не знаю еще. Подумаю. Например, скажу твоей подруге, что уводить мужа и отца из семьи – это некомильфо. И что двери нашего дома перед ней закрыты. По-моему, она должна оскорбиться, как думаешь?
– Думаю, да. Она и на меня обидится тоже. Я знаю.
– Вот и хорошо. Томка – не велика потеря. Пусть она своей жизнью живет. Тем более ведь на самом деле – некомильфо.
Томка и впрямь обиделась, исчезла из Никиной жизни. Да и не до Томки ей потом было. Токсикоз так сильно разыгрался, что пришлось в больницу лечь. И роды были трудные.
Сева всю беременность суетился над ней, как безумная клуша, сиял счастливыми глазами. Когда рожала, караулил под окнами роддома, чуть не выл от тревоги и страха. Потом, когда маленького Матвея домой привезли, совсем обезумел от счастья. Маргарите Федоровне даже пришлось осадить его немного:
– Знаешь что, сынок дорогой? Я понимаю, конечно, как ты счастлив, но пора бы и честь знать, то есть задуматься о добыче хлеба насущного для семьи.
– Что ты имеешь в виду, мам? Я и так вроде.
– Да, вот именно, вроде. А надо не вроде, надо по-настоящему. Ну вот что ты к чужой фирме, к чужому делу прилип, а? Пашешь за всех, а они прибыль получают. Давно пора свое дело организовать. Ты же готовый предприниматель… Этот, как его?.. Слово забыла…
– Я металлотрейдер, мам.
– Да, он самый и есть! Ты же в этом деле собаку съел.
– Так я и сам думал. То есть и без твоих бесценных советов давно уже все решил, мам. Да, буду создавать свое дело. Просто я не думал, что именно сейчас…
– А когда? Именно сейчас и давай. И вместе с Никой. Зря она, что ли, красный диплом получила? Да еще аккурат в той области, в которой ты работаешь? Пусть кормит Матвея до года, а потом – вперед. Муж да жена – одна сатана, и в совместном бизнесе тоже. А я с Матвеем буду сидеть. Бабка я или кто? Давайте, давайте. Пора уже достойные деньги зарабатывать и загородным домом обзаводиться, нам с Матвеем свежий воздух нужен!