Волшебная дуэль (Чародеи на даче)
Шрифт:
Она поколдовала над Ничмоглотовой головой. Зубы послушно отвалились. Луша поймала их в воздухе и протянула лешему:
– Возьми на память.
Однако она поторопилась. Не успел еще Ничмоглот принять из ее рук сувенир, как зубы выросли вновь на тех же местах, и к тому же гораздо толще, выше и острее прежних.
От горя леший схватился за голову и заухал филином.
– Ната, помоги, – позвала на помощь среднюю сестру Луша. – Вместе уж точно справимся.
Но не только вдвоем, а даже втроем у ведьм ничего не вышло.
– Крепкое колдовство сотворили. Оно уж точно проклятого мага одолеет.
– А я, например, сомневаюсь, – ехидно проговорил Ничмоглот Берендеевич, продолжавший ощупывать зубы на голове. – Часть силы на Козлавра потратилась.
– Не потратилась! – воскликнула Тата.
– А вот и потратилась, – упорствовал Ничмоглот.
– Цыц! Не лешему с ведьмой спорить о колдовстве!
В нормальном состоянии Ничмоглот покорился бы и умолк, так как всегда уважал волшебную иерархию. Однако, видимо, вместе с зубами на голове ему досталась и какая-то толика козлиного упрямства. И он запальчиво провозгласил:
– А почему бы мне и не поспорить. Тоже, между прочим, разбираемся.
Татаноча на мгновение оторопела от такой наглости, а потом громче прежнего взвизгнула:
– Мо-олчать! – И что было силы врезала кулаком по столу.
Таз покачнулся и вторично обрызгал лешего черной жижей. Остальные Темные охнули и в предчувствии недоброго на всякий случай замерли там, где стояли и сидели.
Зубы на голове Ничмоглота неожиданно исчезли. Их как не бывало. Леший обрадовался. Однако Ядвига Янусовна не торопилась разделять его радость.
– Ты сперва проверь, не отросло ли у тебя чего другого лишнего.
Ничмоглот в панике принялся себя ощупывать.
– Вроде полный комплект, – наконец не слишком уверенно произнес он. – Ни больше ни меньше.
– Хорошо проверял?
– Да уж, наверное, свой организм как-нибудь знаю, – даже немного обиделся Ничмоглот Берендеевич.
Теперь, когда он пришел в норму, Темные, на всякий случай плотно прикрыв коварный таз, с большими предосторожностями оттащили его в дальний угол до следующей ночи.
– А завтра в полночь продолжим, – сказала Тата.
– Это ж еще Козлавра надо найти, – обеспокоенно проговорил Ничмоглот.
– Да вернется, вернется, некуда ему от нас деться, – заверила старшая ведьма. – Коли к полудню сам не придет, отыщем и силою воротим. – В голосе Татаночи послышались угрожающие нотки. – А сейчас спать пойдем, силы копить будем.
Ничмоглот зевнул:
– Ох и вправду: ночка тяжелая, нервная выдалась.
И он украдкой провел пятерней по голове. Вдруг зубы ненароком снова проклюнулись? Но, к его большому облегчению, их не оказалось…
Оставшуюся часть ночи до самого рассвета Козлавр носился по темному лесу в тщетных поисках хоть
Козлавр всхрапнул. «Чистая арабика! – пронеслось в его голове. – Мне нужен один, лишь один глоток. Иначе я умру».
В следующий миг он одним прыжком преодолел забор и, не разбирая дороги, по клумбам, по грядкам, ринулся к заветному окну.
В домике в это время пожилая супружеская чета как раз собиралась сесть завтракать. Жена налила из кофейника кофе, а муж намазывал маслом круглую булочку, обсыпанную кунжутом.
Когда в окно просунулась черная козлиная морда, пожилая женщина замахала на нее полотенцем:
– Кыш! Кыш! Марш домой! Назаводили животных, а следить не следят. A ну пошел! – снова прикрикнула она на козла.
В нормальном своем состоянии поэт-сатирик смирился бы и, извинившись, быть может, даже стихами, ушел восвояси. Однако сегодня в его душе царил черный козел, и мотающееся в руке хозяйки полотенце подействовало на него как красная тряпка на быка. А женщина, на свое несчастье, еще добавила:
– Мало того что собаки кусаются и лают, кошки рыбу чуть ли не со сковородок воруют, так теперь еще козы в окна лезут.
– Козы, пожалуй, хуже всего, – лениво отозвался муж. – Они бодаются и все подряд едят. Не только рыбу. Не животные, а саранча.
Слова пожилых супругов ранили Козлавра в самое сердце. А тут еще завораживающий запах вожделенных «кофе с булочкой».
Поэт-сатирик взревел, комья земли разлетелись из-под его копыт и, вращая налитыми кровью глазами, он впорхнул в окно. Не успел Козлавр приземлиться, дверь кухни уже захлопнулась. Пожилую чету как ветром сдуло. Впрочем, поэту-сатирику их общество и не требовалось. Его вполне устраивала компания кофе и булочек.
Едва он проглотил содержимое двух чашек, с ним произошла счастливая, с его точки зрения, метаморфоза. Шея вытянулась, расширилась и вновь превратилась в торс с двумя руками. Правда, окрас по-прежнему оставался черным, однако жить стало гораздо лучше и веселее.
Воспользовавшись так кстати отросшими верхними конечностями, поэт-сатирик схватил кофейник и вновь наполнил чашки.
– Говорил ведь: кофе мне просто необходим, – совершенно членораздельно произнес он в пустоту кухни. – Вот, вот. И речь снова появилась, – ликуя, отметил он. – По-моему, скоро я наконец вернусь к творчеству.
Ожидая этого счастливого мига, он намазал еще одну булку толстым слоем масла, но тут в окне показались испуганные лица супружеской четы.
– Пошли вон! – сурово грянул Козлавр.