Волшебная книга судьбы
Шрифт:
Я в предпоследнем ряду. Алисы не вижу. Где же она была в тот день? Болела? Я роюсь в памяти. Думать трудно. Но я и не успеваю: он взрывается. Выплескивается.
– Что ты на это скажешь, Мина? А? Что ты на это скажешь? Давай, я слушаю! Я жду твоих объяснений! Признаюсь, мне любопытно. Что ты еще выдумаешь? Да, нелегко это будет.
Где она, твоя Алиса? Твоя дорогая Алиса? Давай, покажи мне, какая она красивая, какие у нее чудесные волосы, какая стать, какой открытый взгляд, это она справа от тебя? Или она слева?
Справа от меня – высокий
Алисы не было в классе. Алиса отсутствовала.
Хотя бы голос вернулся, уже что-то. Но в остальном, внутри, плоховато.
– Ее не было в классе в тот день. Не помню. Кажется, она болела. Откуда у тебя эти фотографии, кто их тебе дал? Что ты выведываешь?
– Ее в тот день не было в классе, – повторяет он, чеканя каждый слог, – о да, конечно же, не было. И быть не могло.
Ее не было в классе, маленькая лгунья, потому что ее никогда там не было. Нет никакой Алисы в твоем классе, ни на фотографиях, ни в списках учеников, я их видел, ни вообще во всем лицее.
Я ничего не понимаю. На санскрите он говорит, что ли? Алиса? Алисы не было в моем классе? Он спятил? Что он еще придумает? Вот, значит, как он меня поддерживает. Как подставляет мне плечо. Он подозревает меня во лжи? Кровь стынет в жилах, мне больно, больно повсюду, сердце отказывается биться, я это чувствую, спину скрутило, Алиса!
– Заведующий учебной частью думает, что ты сумасшедшая, Мина, но я так не считаю. Я думаю, ты просто с приветом. Скажу честно, не знаю теперь, жаль мне тебя или ты мне противна.
Заведующий учебной частью, понятно. Этот мерзавец, который никогда меня не любил, никогда не защищал на школьном совете, писал в моем дневнике комментарии одни других злее, типа «не справляется с событиями» или «постоянно витает в облаках»; по какому праву он опять вмешивается в мою жизнь? Скажи мне, что это дурной сон, Без-Слез, скажи, что ты мне веришь, что хотя бы сомневаешься, что ни на секунду не поверил его слову против моего, почему же ты не отвечаешь?
Я встаю и толкаю его, ноги подкашиваются, но я держусь, мне надо выйти.
– Идем, – говорю я ему, – идем со мной, посмотрим, была ли Алиса, потребуем бумаги, найдем доказательства.
Я бегу, следует ли он за мной? Я не знаю, я бегу к ее дому, вот увидим, была ли Алиса в лицее, увидим, кто прав, кто говорит правду, я бегу, и вот я уже у ворот. Ее мать как раз здесь, собирается уходить, бедная мать, я заранее извиняюсь.
– Простите, я причиню вам боль, мадам, вы не были к этому готовы, конечно же, к такому вторжению, но, мадам, у меня нет выбора, надо поговорить об Алисе.
Она пытается остановить меня.
– Алиса? Какая Алиса? Что вы здесь делаете в этот час? Кого вы имеете в виду, куда же вы? Что с вами случилось?
Но я не останавливаюсь, бегу в гостиную, достаю ключ от комнаты из левого выдвижного ящика книжного шкафа, конечно, я знаю, что вы держите его там, я не дура, я все замечаю, я не воспользовалась
Комната почти пуста. Старенький диван, накрытый белым пледом. Письменный стол с кожаным бюваром, стул. Обои со сценами охоты. Бежевый ковер.
В углу у окна – большой сейф.
Никаких следов Алисы. Ни одежды, ни вещей. Ничего, как будто ее и не было. Ее стерли, в буквальном смысле слова. Изничтожили. Зачем они это сделали? Как можно быть такими бессердечными? К каким чудовищам я попала? О, Алиса, я начинаю тебя понимать.
Я оборачиваюсь. Они смотрят на меня, остолбенев. Я набрасываюсь на мать:
– Что вы сделали, что вы сделали с Алисой?
– Я позову полицию, – скрежещет она. – Вы хотели нас обокрасть, не так ли? Мне надо было послушаться своего чутья, а я послушалась сердца, идиотка.
– Не надо, – просит Без-Слез. – Я вам все объясню, обещаю. Сейчас я уведу ее отсюда, и мы поговорим.
У меня кружится голова. Я ничего больше не понимаю. Ничего не слышу. Долетают только обрывочные звуки. Поговорим – но о чем?
Без-Слез выволакивает меня на улицу. Я дрожу, мне все холоднее, все страшнее. Что со мной?
Он тоже дрожит. Тащит меня за руку все дальше, потом вдруг грубо встряхивает и срывается, орет:
– Алисы нет, ЕЕ НЕТ В ПРИРОДЕ!
Я совсем застыла, пытаюсь реагировать, хочу, чтобы черный занавес опустился над сценой, чтобы все это было лишь спектаклем, я хочу вернуться назад, к Алисе, чтобы она пришла мне на помощь, защитила меня, сказала им всем, что они ошибаются, но это же невозможно, Алиса умерла, а Без-Слез задыхается, требует, хочет знать, что я знаю, до какой степени я лгу и кому: всем? ему? себе? Он кричит, что я должна сказать, объясниться, сейчас, немедленно, признаться, расколоться, потому что не было никакой тайны, не было никакого самоубийства и эта женщина ничья не мать, я все выдумала, сочинила, нафантазировала, это уж слишком, и его голос вдруг становится глуше, или это я отключаюсь?
Я куда-то соскальзываю, и тьма окутывает меня спасительным небытием.
Осколки моей истории.
Алиса. Моя Алиса.
Я очнулась в тихой комнате с огромным окном, в которое были видны желто-рыжие деревья. Я была одна, привязанная за правую руку к кровати. Я попыталась встать, но к горлу подкатила неодолимая тошнота. Понадобилось несколько минут, чтобы я смогла шевельнуться.
Последнее, что я еще помнила, было лицо Без-Слез. Его выражение, то ли испуганное, то ли растерянное. Я так устала.