Волшебная сила любви
Шрифт:
Это было уже слишком. Сразу же дали о себе знать и раздирающее его на части отчаяние от потери Ребекки, и невероятная усталость от двух походов, и казнь этих двух людей, которых он считал невиновными. Но в настоящее бешенство – это он понял позднее – его привело слово «кастраты», которое напомнило ему о Жаке.
Он отложил в сторону свой мушкет и сделал два шага к теннессийцу.
– Все, Карпентер! – произнес он хрипло. – С меня достаточно!
– Достаточно? – насмешливо проговорил тот. – Да что ты говоришь? И что же ты решил предпринять, французик?
Арман подался вперед. Глаза Рэта расширились, он
В этот момент Рэт успел его ударить по голове двумя кулаками, сложенными вместе. Арман покачнулся, в голове загудело. Он почти потерял равновесие, но все же устоял на ногах и в этот момент встретил второй удар. Рэт был выше его сантиметров на десять – пятнадцать, и руки у него были длиннее, но Арман – проворнее. Он пропустил еще два довольно чувствительных удара по корпусу, от нескольких увернулся и затем нанес свой первый удар, который пришелся теннессийцу в челюсть. Тот отлетел назад.
Разнимать их никто не собирался. Наоборот, солдаты образовали круг и начали подзадоривать дерущихся криками. Большинство было на стороне Карпентера, что вполне понятно, поскольку Арман для них был чужим.
Его противник остервенело бросился вперед, дико вытаращив глаза и отчаянно молотя руками воздух. Арман опустил плечи и умело увернулся от нескольких выпадов, а затем сильным ударом по корпусу отбросил Рэта.
Тот снова ринулся в атаку и через некоторое время сумел нанести Арману удар сцепленными кулаками сзади по шее. Этого было достаточно, чтобы оглушить быка. Арман упал на колени и, с трудом двигая руками и ногами, начал подниматься. Почти добившись успеха, он получил еще один очень сильный удар, но на этот раз устоял. Уворачиваясь от града ударов, Арман лихорадочно соображал, как лишить Карпентера его преимущества. Дело в том, что длинные руки теннессийца не позволяли Арману дотянуться до его лица, а удары по корпусу оказывались не слишком эффективными. Приняв наконец решение, он пригнулся и, выбрав момент, схватил противника за талию, стараясь свалить его с ног. Они вместе упали на вытоптанную землю плаца.
После нескольких переворотов Рэт оказался сверху и начал молотить Армана по голове и плечам, но тот закрывался руками, так что удары теннессийца не достигали цели. Тогда Карпентер изловчился и, найдя глаза Армана, попытался надавить на них своими сильными пальцами.
Резко рванувшись, Арман оказался сверху и оседлал противника, прижимая его к земле своими бедрами. Теперь преимущество было на его стороне. Теннессиец в таком положении ничего серьезного предпринять не мог. Он, конечно, пытался достать Армана, но безрезультатно.
И тогда Арман начал его бить. По лицу, справа и слева, методичными короткими ударами, изо всей силы, какую сохранил. Лицо Карпентера стало превращаться в кровавое месиво, он захрипел, делая отчаянные попытки сбросить Армана, но успеха не достиг. Потом он обмяк и прикрылся руками, пытаясь хоть как-то защитить лицо; его голова безвольно болталась из стороны в сторону.
А Арман продолжал, вкладывая в свои удары все накопившееся отчаяние, весь свой гнев.
– Это что такое? – прогремел над его головой сильный, властный
Крепкие руки схватили Армана под мышки и поставили на ноги. Он не сопротивлялся. Тяжело дыша, он смотрел на человека, распластавшегося на земле. Куда девался весь его кураж? Рэт скорчился, свернувшись клубком и закрыв лицо руками.
– Тебе что, краснокожих мало? – прогудел Джэксон в ухо Арману.
Тот повернулся и встретился взглядом с генералом.
– Молино! – удивленно воскликнул Джэксон. – Я был о тебе лучшего мнения!
Арман молчал.
– Пошли, Арман, – Джэксон взял его за руку и отвел в сторону, чтобы не слышали остальные. – А теперь, сэр, прошу изложить мне причину ссоры.
Говорить Арману не хотелось. Да и что говорить? Ведь, выяснив причину драки, генерал, чего доброго, рассердится еще сильнее. А впрочем, гори все синим пламенем!
– Мы разошлись в оценке приговора, сэр.
– Вот как? – Густые брови генерала резко поднялись вверх. – Твоего противника я, кажется, узнал. Это доброволец из Теннесси; сомневаюсь, чтобы он был не согласен с приговором.
Арман сглотнул.
– Да, сэр. Не согласен был я.
– Можно поинтересоваться, по какой причине?
– Амбристер такой же военный, как и мы, – произнес Арман, удивленный спокойной реакцией Джэксона. – Мы что, тоже должны ожидать, что нас повесят, если попадем в плен?
– Лейтенант Амбристер – авантюрист, – сурово бросил Джэксон. – Он вместе с Джорджем Вудбайном поднимал против нас краснокожих. По-твоему, так должен действовать офицер?
– А Арбатнот? Он же просто торговец, бизнесмен.
– Нет, дружок, он был шпионом и подстрекателем! – Джэксон вздохнул, проведя рукой по волосам. – Арман, у тебя ведь не так уж много боевого опыта?
Арман кивнул:
– Да, генерал.
– Так вот что я тебе скажу, только не обижайся: ты очень наивный. Мы с тобой на войне! А на войне как на войне – или ты убьешь, или убьют тебя. Первое, сам понимаешь, предпочтительнее. Ты что думаешь, Амбристер, если бы мы попали к нему, нас бы пощадил? Вспомни, что краснокожие сделали в форте Микс. Так что все свои действия я считаю оправданными. Кроме того, я это делаю не ради себя, а на благо Соединенных Штатов!
Мысли Армана внезапно вернулись в прошлое, в «Дом мечты», к тому дню, когда Жак возвратился из Бофора с новостью о начале новой военной кампании во Флориде. Он вспомнил, как при словах Жака о чести и благе отечества по лицу Ребекки пробежала тень. Он знал, что в тот момент она думала о Жаке, лишившемся мужского достоинства в Битве при Новом Орлеане, защищая эту честь.
– Война – очень жестокая вещь, Арман, – продолжил генерал Джэксон. – Неужели ты думаешь, что приказать казнить этих людей мне доставило удовольствие? Но подумай хорошенько. Что было бы, если бы я отпустил их на свободу, здесь, во Флориде? Они бы снова связались с семинолами и подняли их на войну, в этом нет никаких сомнений. И сколько бы при этом погибло наших солдат?
Он обнял Армана за плечи.
– Скоро все кончится. Только надо взять Пенсаколу. А потом ты сможешь возвратиться домой и все забыть, счастливый сознанием выполненного долга. Теперь же мне пора идти готовиться к переходу назад, в форт Гадсден.