Волшебная страна
Шрифт:
— Я люблю тебя.
От его дыхания по ногам и спине у нее побежали мурашки.
— Я пытался быть терпеливым, но это так трудно. Я хочу тебя. Ты мне нужна. А ты хоть что-нибудь чувствуешь ко мне? Да, я поступил с тобой ужасно, но, может быть, ты сумеешь меня простить?
Столько вопросов. Трудно ответить на все сразу. Рассудок ее отступал. Тело становилось все смелей и настойчивей. Она чувствовала губы Сета. Он прижимался к ней. Ей хотелось сорвать с себя платье. Ей хотелось, чтобы между ними не было никаких преград.
— Да, — пробормотала она.
— Да — что? — Он
— Да, я тебя прощаю.
Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки:
— Ты прощаешь меня?
— Да, прощаю. Может быть, я когда-нибудь пожалею об этом, но, наверное, я могу простить тебе все твои ужасные поступки.
— Ужасные! Вот сейчас я тебе покажу, кто из нас по-настоящему ужасен.
Он притянул ее к себе и стад щекотать и тереться небритой утренней щетиной о ее шею и щеку. Она радостно засмеялась, вновь наслаждаясь знакомой любовной игрой. Но ее почему-то не оставляло ощущение, что что-то не так. Инстинкт говорил ей, что есть причина для беспокойства. И этот предупреждающий голос звучал все громче и громче, заглушая ее звонкий смех и пересиливая радость от того, что Сет снова в ее объятиях. Адам! Где же Адам?
— Сет, — она сделала попытку вырваться у него из рук. — Сет! А где Адам?
— Ну, наверное, он еще спит, — прошептал он ей на ухо, нежно поглаживая ее бедро.
— Нет. Адам всегда встает рано, по крайней мере, у себя в комнате. Я должна пойти посмотреть. Что-то не так.
Сет отступил на шаг и заглянул ей в лицо. Он увидел тревогу и страх. Он начал убеждать ее, как это глупо так беспокоиться, и осекся. Он бы с наслаждением всю свою жизнь говорил бы об Адаме. Но сейчас надо успокоить ее.
— Ну пойди и посмотри. Но потом опять приходи сюда. Хотя нет, я пойду с тобой, чтобы ты уж наверняка вернулась.
И, тесно обнявшись, они пошли к Адаму в комнату.
— Я тебя не отпущу от себя целых две недели И пусть Адам целые дни барабанит в дверь, ты мне сейчас нужнее, чем ему. Ну посмотри! — Они вошли в детскую.
Морган нахмурилась. Адам лежал чересчур тихо. Что-то не в порядке. Каждое утро Кэрол заново перестилает всю его постель — так скомканы или разбросаны простыни и одеяла. А сегодня утром легкий укрывающий его плед все так же аккуратно подоткнут под матрас, а не сброшен, как обычно, на пол. Она быстро подошла к мальчику и откинула волосы со лба. Лоб и все лицо были горячие, очень горячие.
Она побелела как мел и повернулась к Сету. В одно мгновение он был уже около кроватки сына и положил большую ладонь ему на лоб. Шея мальчика распухла, кожа воспалилась, горела огнем. Когда Сет дотронулся до него, мальчик захныкал. Лицо Сета побледнело.
— Я еду за доктором. — Голос у него сразу охрип. Сет чувствовал такой страх, которого не испытывал еще никогда в жизни.
Через несколько минут Морган услышала стук копыт удаляющейся лошади. Она опустилась на колени и взяла в руки сухую и горячую ручку сына. Адам еще никогда не болел. Он не должен болеть. Он еще слишком мал, чтобы терпеть боль.
— Адам, миленький мой, — шептала она, приложив безучастную
— Мама, — хрипло и едва слышно сказал он. Адам сделал глоток, и его лицо исказила гримаса.
— Я здесь, дитя мое. Мама с тобой, а папа поехал за доктором. Приедет доктор, и тебе станет лучше. Доктор полечит, и ты перестанешь болеть.
— Миссис Колтер! — Ив комнату вошла Розелль. — Я слышала, как мистер Блейк сбежал по лестнице. Все в порядке? — и осеклась, увидев, какое лицо у Морган. Розелль взглянула на Адама, коснулась пылающего лба ребенка и закрыла глаза.
Такое прежде уже один раз случалось. И она вновь мысленно переживала то страшное время. У нее была маленькая дочка, в том же возрасте, что и Адам, и такая же веселая и живая. Однажды она подошла к ее постельке и увидела, что девочка лежит вот так же тихо и от нее пышет жаром. Не прошло и недели, как девочка умерла. Розелль так и не перестала грустить о девочке, она живо помнила ту муку, с какой в последний раз омывала и одевала дорогое маленькое тельце. О, пожалуйста, Господи, смилуйся и не позволь такому случиться еще раз!
— Что мне делать? — умоляюще спросила Морган.
Розелль изо всех сил сдерживалась, чтобы истерически не зарыдать.
— Мистер Блейк поехал за доктором?
— Его зовут Сет. Он не мистер Блейк, он Сет Колтер. Он отец Адама.
— Да, я так и думала. — Розелль попыталась успокоиться и успокоить хозяйку. Она вышла и вскоре вернулась с платьем и бельем. Она подняла Морган с колен и стала одевать ее, словно ребенка. И все время говорила и говорила, буквально не закрывая рта:
— Да это, наверное, какая-нибудь обычная детская болезнь, которыми дети так часто болеют. Я уверена, что он скоро-скоро выздоровеет.
— Но Адам никогда не болел. У него никогда не бывало даже простуды.
— Ну а вот теперь заболел. — Розелль старалась говорить беспечно и ничем не выдать своего страха.
— Но он лежит так тихо. Почему он не кричит, как обычно, «есть». Адам, — она снова упала на колени, — мама даст тебе сейчас цыпленка. Хочешь кусочек? Или печенье? Чего хочется маминому мальчику?
Адам с большим усилием открыл глаза. Морган охнула — такая боль отразилась в его взгляде. Розелль обняла ее за плечи и заставила встать.
— Пожалуйста, миссис Колтер, сядьте. — И она пододвинула к постели стул. — Подождите, вот приедет доктор. Он скажет, что делать. — И пошла к двери. — Я пришлю Кэрол с завтраком для вас.
Оставшись одна, Морган почувствовала неудержимо нарастающий ужас. В горле встал комок, который она никак не могла проглотить. Ее почему-то очень напугало то, что Адам не хочет есть. Это было даже страшнее, чем то, что он лежал так тихо и что тело его пылало в лихорадке. Адам всегда ел. Он родился голодным, и все в его маленькой жизни было подчинено еде. Его первое слово было «есть». И это была не попытка произнести незнакомое слово. Просто однажды оно сорвалось с его губ, как требование. И она вспомнила, как все — она, Джейк, Люпита и Пол — при этом рассмеялись. А Адам даже внимания не обратил на них. Он требовал еды, и ее немедленно следовало подать.