Волшебник и сын, или Триумф беспечного школяра
Шрифт:
Тогда Семен Семенович встал, сделал несколько шагов в сторону и сказал сам себе:
— Ну, всё! Пора!
После этого он два раза громко кашлянул.
Все обернулись к Семену Семеновичу.
— Спокойствие и внимание! — Кукарямбов-старший даже выкатил грудь колесом. — Настал тот самый необходимый момент для чуда! — он поднял руки, как дирижер, потряс ими и гулко произнес:
— ОПУС! КРОПУС! ФЛОПУС!
Глава 18,
В
Сразу стало темным-темно. А в темноте пронеслись четыре разноцветные молнии, но вместо грома раздались какие-то мелодичные похрюкивание и попискивание.
Потом свет появился опять, и все увидели, что стол роскошно накрыт самыми изысканными круглыми пирогами и винами, и на нем даже стоит кастрюля с борщом, а дневник с пятеркой висит на стене в витой позолоченной раме, а Песик Фафик лежит на ковре в таком ухоженном виде, что хоть сейчас его отправляй на выставку начитанных хозяйственных собак, а полковник Линк уже не висит, а браво сидит на деревянной лошадке в совершенно целом своем сюртуке да еще с блестящей игрушечной шпагой в руке, а сам Семен Семенович — в черном фраке, правда, потертом.
— Ай! — вскрикнула непривычная к таким вещам Луна.
— Браво, кузен! — помахал шпагой полковник Линк. — Вашу бы энергию — да в целях обогащения!
Песик Фафик уже совершенно раздумал умирать. Он осмотрел и ощупал себя, обошел кругом роскошный стол, обнюхал все блюда и вина, остановился возле кастрюли с борщом и поднял крышку:
— Ох, Семен Семеныч! Ведь все же можете!.. И всегда нарочно тянете до последнего! А если бы я умер?
— Но вы же не умерли, дружище, — нашелся Кукарямбов-старший. — Сынок! Это еще не все. Сейчас ты получишь мой подарок! Хотел его сделать с помощью алхимии, но алхимия подвела, а время уже настало!
Семен Семенович повернулся к трем наколдованным дверям, и у него появилась третья рука — средняя.
— Ай! — опять вскрикнула девочка Луна.
Правая рука указала на морскую дверь, средняя — на пустынную, а левая — на дверь в джунгли.
Вырезанные на дверях смеющиеся физиономии перестали смеяться и дружно закрыли глаза в ожидании.
Кукарямбов-старший потряс всеми своими тремя руками и громогласно крикнул:
— КУКУЛЯСЯ УРДАБЮК!
Третья рука у волшебника сразу же исчезла, а три двери распахнулись, и из них в кабинет ударили три потока яркого белого света. Три потока скрестились в одной точке под потолком, и в перекрестье постепенно возникла огромная сверкающая рыба с разноцветными крыльями, разноцветным хвостом и аккуратной головой верблюда. Она плавно шевелила плавниками и хвостом и добродушно улыбалась во всю свою верблюжью физиономию.
И никто ничего не видел вокруг, кроме нее, пока три двери сами не закрылись и три потока света не исчезли, а то ли рыба, то ли птица, то ли верблюд осталась.
— Ой, мамочка! — сказала Луна. — Птицерыбка какая-то!
Песик Фафик даже позабыл о кастрюле с борщом. Он тут же упал на колени и принялся лизать руку Семену Семеновичу. Из глаз начитанной хозяйственной собаки катились слезы восхищения
Юный Алексей сел на ковер, задрав голову:
— Это она! — повторял он. — Это она мне снилась!.. Она — есть!
— Все на свете есть, — сказал полковник Линк. — Ай, да кузен! Это же Большое Чудо!.. Мне такое не под силу!
— Папа, прости меня, пожалуйста! Я теперь тоже всю жизнь буду чудеса экономить! — юный Алексей схватил Кукарямбова за руку. — Но как ты угадал, что этот зверь — самый лучший подарок для меня?
— Сынок, ты что, забыл, кто твой отец? Волшебники не угадывают, волшебники знают.
В это время в кабинет без выстрелов и без Колбасы, и даже без ружья не вбежал, а вошел бульварный куплетист Кокоша Шляпкин. Он тоже был в черном фраке, да еще и в цилиндре. Увидев то ли рыбу, то ли птицу, то ли верблюда, Кокоша Шляпкин снял цилиндр и перекрестился:
— Послал Господь на закате моих дней!..
Далее старичок заговорил стихами:
Тут Песик Фафик прямо на коленях переполз к ногам Кокоши Шляпкина и лизнул ему руку — тоже в знак восхищения и гордости.
— Гений! — проскулила начитанная собака. — Это вы сейчас сочинили, да? Прямо с ходу? Экспромт, по-научному выражаясь, да?
— Нет, не экспромт, мой юный друг. Это я сочинил лет семьдесят назад, — тихо сказал куплетист. — Сон тогда такой был… А может, и не сон? Вон она, Птицерыбка, плавает себе!
Птицерыбка под потолком улыбнулась как-то особенно лучезарно и начала парить по кругу, а юный Алексей бросился к дедушке Шляпкину и прижался к нему.
— Плавает себе… — повторил полковник Линк. — Пожалуй, в семьях волшебников прекрасные сны передаются из поколения в поколение, пока не становятся явью… Но позвольте спросить, драгоценнейший, а где же ваша Краковская Колбаса?
— А-а! — махнул рукой Кокоша Шляпкин. — На крышу уползла. А у меня патроны кончились…
— Слава Богу!.. — вырвалось у Кукарямбова-старшего.
— Но я тебе, мой дорогой внук, все равно эту Колбасу проклятую подарю! На закате моих дней!
— Знаете что, — сказал Семен Семененович, — а давайте-ка сядем за стол, пока Колбаса с крыши не слезла. Признаться, великое волшебство вызывает у нас, волшебников, великий аппетит.