Волшебники Маджипура

Силверберг Роберт

Амулеты и талисманы носили все и повсюду, везде пахло фимиамом, огромным спросом пользовались мази, которыми натирали дверные косяки и пороги для защиты от сил зла. Среди нуворишей стало модным консультироваться с предсказателями по поводу ведения дел и вложения капиталов. А позднее наиболее респектабельные из новых культов и мистических учений получили одобрение и более высокородных и образованных людей. Аристократки, а потом и аристократы начали нанимать личных астрологов и предсказателей, и в конце концов сам лорд Пранкипин дал формальное благословение многим из такого рода экзотических увлечений. Все больше и больше времени проводил он в обществе магов, кудесников, прорицателей и прочих знатоков эзотерических искусств. Мудрость обширного штата волшебников при его дворе находила

постоянное применение в государственных делах.

К тому времени, когда Пранкипин унаследовал титул понтифекса и переселился в Лабиринт, а Конфалюм принял от него звание короналя, такое положение вещей укоренилось настолько глубоко, что изменить его было практически невозможно. Ни один из ближайших советников нового правителя не мог сказать, почему лорд Конфалюм на первых порах поддерживал оккультные дисциплины, — следовал ли он своим внутренним убеждениям или же просто желал сохранить статус-кво. Но со временем он стал столь же искренним защитником философий магии, каким прежде был Пранкипин. Ну а поскольку и понтифекс и корональ оказались едины в этом вопросе, колдовство получило на Маджипуре широчайшее распространение.

И потому в это смутное время множество последователей тех темных искусств, которые еще недавно воспринимались лишь как странные и курьезные, предлагали не менее странные и курьезные утешения миллионам и даже миллиардам испуганных обывателей, в чьих душах поселилось глубокое беспокойство по поводу предстоящих перемен.

В Сайсивондэйле, деловом и торговом центре, через который проходили все караваны, направлявшиеся из западной части Алханроэля в процветающие города Замковой горы, происходила Мистерия Зрящих — обряд, призванный обратить вспять злобных демонов, которые — таково было всеобщее убеждение — непременно должны были вырваться на волю в момент кончины понтифекса.

Расположенный посреди обширной равнины Сайсивондэйл посещали не ради архитектурных достопримечательностей и изысканных городских пейзажей. Двигаясь от него в любом направлении, можно было преодолеть тысячу миль и не встретить ничего, кроме сухой, пыльной, безжизненной степи. Совершенно плоский унылый город в самом сердце плоских унылых земель. Единственное достоинство Сайсивондэйла состояло в том, что к нему сходилось более десятка крупнейших дорог континента.

Широкие тракты, во всех направлениях пересекавшие лишенный жизненных красок ландшафт, скрещивались здесь, словно спицы гигантского колеса. Один шел из большого портового города Алаизора на запад, три протянулись с севера, еще три — с юга; не менее пяти трактов связывали Сайсивондэйл с грандиозной Замковой горой, возвышавшейся далеко на востоке. Бульвары и проспекты Сайсивондэйла были проложены в форме концентрических окружностей, что позволяло без труда попасть с каждой из радиальных дорог на любую другую. А все улицы, соединявшие между собой кольца проспектов, представляли собой ряды похожих, как близнецы, девятиэтажных складских помещений с плоскими крышами, в которых хранились товары, предназначенные для доставки в различные провинции континента.

Внешний облик этого непривлекательного, но игравшего важную роль в экономике планеты города полностью соответствовал его функциям. Расположенный в той области Алханроэля, где почти не бывало дождей, — лишь в течение двух зимних месяцев выпадало немного моросящих осадков — Сайсивондэйл был лишен величественных, прекрасных и причудливо оформленных садов, составлявших отличительную черту едва ли не всех городов Маджипура. Однообразие его широких, пустых и пыльных улиц, на которые, не мигая, взирал золотисто-зеленый глаз солнца, лишь кое-где оживляли неприхотливые колючие кустарники да высаженные длинными редкими рядами по обеим сторонам деревья; приземистые пузатые камагандовые пальмы, бессильно свешивающие свои серовато-сиреневые ветви, неприветливые кусты лумма-лумма, похожие на валуны с листьями (они росли чрезвычайно медленно, словно на самом деле были вырезаны из камня), остроконечные гараведы, которые цветут лишь раз в сто лет, устремляя к небу свой единственный зловеще-черный конусообразный цветок, высотой в три человеческих роста.

Словом, Сайсивондэйл

не отличался прелестью. Но в нем зародился культ Зрящих, а процессии, которые устраивали Зрящие во время своих мистерий, хотя бы на непродолжительное время приносили на серые улицы города не свойственную им красоту.

Вот и сейчас они с танцами и песнопениями шествовали вдоль бесконечных и однообразных рядов складских построек, обрамлявших Большой Алаизорский бульвар. Во главе процессии бежала многочисленная группа молодых женщин в белоснежных одеждах; они на бегу мели мостовую халатинговыми ветками, усыпанными великолепными темно-алыми и золотыми цветами — их за баснословную цену доставляли с Замковой горы. Следом за ними танцующей походкой выступали юноши в куртках-безрукавках, расшитых сверкающими осколками зеркал; они умащивали улицы бальзамами и благовонными мазями. Потом стройными рядами шли коренастые певцы, тянувшие под аккомпанемент пронзительных звуков труб и флейт одну и ту же фразу: «Дорогу святыням! Дорогу! Дорогу!»

За ними в гордом одиночестве шествовала устрашающе гигантская женщина в алых башмаках с толстенными подошвами. Она держала обеими руками огромный двуглавый посох, то и дело вздымая его над головой. К широким плечам великанши были прикреплены два больших темных крыла — они мерно взлетали и опускались в такт резким ударам барабанов, которые несли двое барабанщиков в масках, выступавшие сзади на почтительном расстоянии. Следом за этой группой по шестеро-семеро в ряд шли посвященные культа, чьи лица скрывались под черной вуалью. Головы как мужчин, так и женщин были тщательно выбриты и покрыты для блеска особой мазью, а потому возвышавшиеся над скрученными вуалями макушки походили на глыбы полированного мрамора.

Посвященные, шедшие в первом ряду, несли семь предметов, которые Зрящие относили к числу своих главных святынь и выставляли на публичное обозрение только в наиболее важных и торжественных случаях. Один держал над головой украшенный чудесной резьбой каменный светильник диковинной формы, из которого с устрашающим рокотом вздымались высокие языки желтого пламени; второй нес пальмовую ветвь, оплетенную изящно сделанными золотыми змейками с широко раскрытыми ртами; рядом плыло в воздухе огромное изваяние раскрытой человеческой длани, средний палец которой был неестественным и угрожающим образом выгнут назад; четвертый посвященный нес серебряный сосуд в форме женских грудей, из которых на мостовую изливалась неиссякаемая струя дымящегося благоуханного млека; пятый держал огромное деревянное опахало и размахивал им с такой энергией, что толпившиеся по сторонам улиц зеваки в испуге отшатывались. Шестой тащил изображение маленького пухлотелого божества с лишенным черт лицом, а седьмой брел, согнувшись под тяжестью мужского полового органа чудовищной величины, вырезанного из цельного куска искривленного пурпурного дерева.

— Воззрите и поклонитесь! — взывали участники шествия.

— Мы зрим! Мы зрим! — отвечали им из толпы зрителей.

Следом двигались новые танцоры, но эти уже пребывали в состоянии безумного горячечного экстаза. Они метались по всей ширине улицы из стороны в сторону, как будто с тротуаров их хлестали жгучие огненные бичи, и испускали короткие нечленораздельные вопли, напоминавшие визг обезумевших животных. Когда они прошли, появилась пара угрюмых величавых скандаров; осторожно ступая, они несли на крепком деревянном шесте Ковчег Мистерий, где, как говорили, хранились наиболее почитаемые и ценные реликвии, которые не должны открываться человеческому взору вплоть до самого конца времен.

И наконец, в великолепной сверкающей колеснице черного дерева, сплошь инкрустированного серебром, явилась устрашающая фигура верховного жреца, Провозвестника Мистерий — обнаженного мужчины феноменального роста, костлявое тело которого было окрашено наполовину в черный, наполовину в золотой цвет. Лицо его скрывалось под маской, а голову венчало резное изваяние ужасной собачьей морды с желтыми глазами, широко раскрытой пастью и стоящими торчком острыми ушами. В одной руке Провозвестник Мистерий держал тонкий жезл, обвитый золотыми змеями с раздутыми шеями и красными сверкающими глазами, а в другой — ременный кнут.