Волшебники
Шрифт:
— Чесси? — Голос звонившего был надтреснутым, даже разбитым вдребезги, а вокруг разбитых черепков рыданием плавало ласковое имя, которым дядя Грэм всегда называл свою любимую сестру.
— Дядя Грэм? — Щеки Райана пылали: голос ломался, и всякий раз его ужасно оскорбляло, что по телефону его принимали за маму.
— Да, это я. Райан, ради бога, позови маму! — Слова звучали сквозь рыдания, дыхание со свистом вырывалось из груди.
— Что случилось?
— Позови же маму. Пожалуйста.
Райан сделал, как было велено. И когда мама оправилась от изумления, услышав голос брата после стольких месяцев разлуки,
— Как ты? — спросила она, и тут: — О боже мой! Грэм, какое несчастье! Когда он?..
Разрушая чары, в руке Райана вздрогнул маленький дракон. Лицо матери застыло, затем осколками льда растворилось в пустоте, словно в черной воде. Смерть Билла овладела дядей Грэмом, мгновенно вырвала из привычного убежища дома и отправила брести, пошатываясь, сквозь череду ярких и темных, одинаково бессмысленных часов. Постепенно исчезая, рука Билла из призрачной субстанции превратилась в чистейший воздух: прохладное дуновение на горячей глине, пульсирующей, словно яйцо, готовое породить чудовищ, тайны… Веки Райана затрепетали, и когда он пошевелился на сиденье, то вместо жесткого чехла дешевого автобусного сиденья ощутил под джинсами поскрипывающую прекрасную кожу. Он сидел на зеленом диване в гостиной дяди Грэма.
Закончились похороны Билла, Райан запомнил из них совсем немногое. Самым ярким воспоминанием оказались горящие, злые глаза группы суровых незнакомцев, одетых во все черное. Они хмуро смотрели на него, на маму и дядю Грэма, которые, прижавшись друг к другу, стояли на другом конце еще не засыпанной могилы. Райан так никогда и не узнал, кто эти незнакомцы. Священник читал заупокойные молитвы, дядя Грэм плакал. Райан видел, как одна из них, этих странных людей с пылающими глазами, — пожилая женщина с ухоженными волосами голубоватого оттенка — скривилась, прижала к морщинистым губам кружевной платок и разрыдалась.
Мама отвезла дядю Грэма обратно в квартиру на Манхэттене. Она располагалась в мансарде здания, некогда бывшего фабрикой в деловой части города. Одна огромная комната являлась одновременно и спальней, и столовой, и гостиной. Только ванная и кухня были полностью изолированными помещениями. Еще в квартире была мастерская, где работал дядя Грэм: там стояла чертежная доска и мольберт, а пол был щедро заляпан краской. Кое-кто смог выбраться из Клейборна благодаря уму, другие уехали оттуда, поигрывая накачанными мускулами. Дядя Грэм воспарил над городком, мечтая о фантастических существах и воплощая их в реальность с помощью кисти и карандаша. Стены мансарды украшали картины, которые дяде заказывали в качестве иллюстраций для книг — удивительных, страшных, чарующих книг. Жители Клейборна называли их милыми и покупали (если вообще покупали) своим отпрыскам.
Опять скрипнул диван под Райаном.
«Она готовит чай».
Дядя Грэм, скорее напоминавший призрак, нежели человека, сидел в противоположном углу кожаного дивана, откинув голову на мягкий подголовник, безвольно свесив руки и уставившись в потолок. Ноги он закинул на кофейный столик, похожий на кусок айсберга.
— Что? — Голос Райана едва ли был громче шепота.
— Я говорю, что твоя мама на кухне, готовит чай. — И дядя Грэм внезапно перестал быть призраком, он был им не больше, чем двенадцатилетний тогда Райан, чьими глазами он сейчас видел происходящее.
— А-а-а…
Райан опустил
— Райан! — Голос дяди Грэма прозвучал так громко и неожиданно, что мальчик подскочил, услышав свое имя. — Пожалуйста, подойди, Райан. — Теперь дядя сидел, наклонясь вперед, и его крупные руки со сцепленными пальцами свешивались между колен. Райан заколебался: его пугала великая печаль, стоявшая в глазах дяди. А дядя видел лишь то, что Райан остался сидеть на прежнем месте. — Не бойся, я не трону тебя.
Райан не двигался.
— Со мной все в порядке, — проговорил дядя Грэм. — Это пессимизм. Билл посмеивался надо мной, называл параноиком, но… — Какой-то непонятный звук вырвался из дядиной груди: то ли смех, то ли всхлипывание, то ли кашель, но дядя быстро подавил его. — Короче, как я уже сказал, тебя я не трону. Обещаю. Твоему отцу это не понравилось бы.
Внезапно отсутствие отца грузом придавило Райана.
— Ему никак не удалось отпроситься с работы, чтобы приехать вместе с нами на похороны, — пробормотал он.
— Конечно, он не смог.
Дядя Грэм был слишком убит горем, слишком безразличен ко всему остальному, чтобы оспаривать ложь.
— Райан…
Мальчик увидел зеленый сполох в дядиных ладонях, блеск чудно сработанной глазури, рябь крохотных резных чешуек, напоминавших перья на птичьем крыле. Он тихонько, бочком подвинулся к дяде; при этом кожа дивана скрипела и шелестела под ягодицами. Райан вытянул шею, чтобы лучше разглядеть, что за чудо хочет подарить ему дядя.
— Дракон, — сказал дядя Грэм, позволяя небольшой глиняной фигурке скатиться с ладони. Руки Райана автоматически вылетели вперед и перехватили дракончика в воздухе. — Отлично! Должно быть, ты звезда Малой лиги.
В ответ Райан пожал плечами. Он был слишком занят, перекатывая дракончика в ладонях, ощущая его вес, гладкую шкурку, холодную красоту дивных глаз.
— Гематит. — Дядя Грэм показал на мерцающие сферы под надбровными дугами существа, похожие на посеребренный миндаль. — Помогает сосредоточиться, сохранять спокойствие и хладнокровно оценивать действительность. — Дядя закрыл глаза и провел рукой по лбу, откидывая прядь черных волос.
— Какой красивый, — завороженно произнес Райан. Здесь, один на один с дядей, он мог позволить себе подобную оценку. Дома, если бы папа присутствовал при разговоре, он бы ограничился лишь словом «клево».
— Теперь он твой. Я сделал дракона для… Мне бы хотелось, чтобы он был у тебя. — Грэм открыл глаза и вымученно улыбнулся. — Запоздалый подарок на день твоего рождения. Прости, что так не вовремя.
— Все в порядке.
Райан погладил спину дракончика. Зверь свернулся, точно собираясь заснуть, сложил крылья за спиной, спокойно поставил подбородок на передние лапы. Чешуйчатая пасть была закрыта, лишь два больших клыка не помещались во рту и торчали наружу. Но глаза дракона были открыты и видели все.