Волшебные искры солнца
Шрифт:
– Не хочу, – тихо ответила я.
– А ты захоти! – упорствовал он и завладел моей вилкой и ножом. – Ну же, открой ротик!
– Яр, не стоит.
– Ну же, малыш, – выдал Зарецкий. Точно, он находится под воздействием магии. Надышался ею и несет бред. Малыш? Забавно. Но я готова была простить ему этого «малыша» – сейчас я просто была рада, что он жив и с ним все в порядке. А глупость… Глупость – это неотъемлемая часть его обаяния.
– Не заставляй ее, – не глядя в нашу сторону, насмешливо сказал дядя Тим. – Настя с детства отличается чрезмерным упрямством.
Ярослав едва
– Вы помните меня в детстве? – спросила я, стараясь скрыть изумление. Мне всегда казалось, что в детстве я была маленькой тенью, которую замечала лишь одна старая няня.
– Разумеется, я не настолько стар, чтобы начать забывать прошлое, – отозвался дядя Тим. – Ты была не самым приятным ребенком, Настя. Упрямым, замкнутым и высокомерным. Но меня всегда веселило, как ты изводила Риту.
– Изводила? – переспросила я, удивляясь и злясь одновременно. – Вы что-то путаете. Это она меня изводила.
Он холодно улыбнулся, поправив очки.
– Думаешь?
– Уверена. Я не ныла, не капризничала, не требовала игрушек. Идеально себя вела. Делала все, что мне говорили. Старалась быть лучшей, – все, что было связано с детством, глухой болью отзывалось в сердце. Верно говорят, что человек родом из детства.
– Ты старалась быть лучше ее дочерей. Не все матери могут это простить, знаешь ли.
– Думаете, я знала это, когда была ребенком? – так же холодно улыбнулась я.
– В какой-то момент ты четко это поняла, – отозвался дядя Тим. – И стремилась быть лучшей уже для того, чтобы обратить на себя внимание Риты. Эта тактика принесла свои плоды.
– Она возненавидела меня еще больше, – криво усмехнулась я. – По-настоящему.
– Ненависть – лучше, чем презрение, – заметил Тимофей.
– Значит, все детство вы наблюдали за мной? – прищурилась я. Дяде не стоило заводить разговор на эту тему. Или он делает это специально? Нажимает на мои больные точки, чтобы увидеть реакцию?
– Слишком громкое слово, Настя. Я замечал кое-что урывками, – он скрестил пальцы под подбородком, в упор глядя на меня. – Вообще, раз мы коснулись щекотливой темы нашего родства, надо признать, что я был удивлен, когда ты появилась в семье брата. Хороший муж, прекрасный отец – как он мог спутаться с какой-то непонятной девицей, да еще позволить ей родить ребенка? А после забрать этого ребенка в свою семью и заставить жену записать на свое имя. Феноменально, не находишь? Какой женщиной была твоя мать? Что она сделала с твоим отцом? Околдовала?
– Сложно сказать. Она умерла спустя некоторое время после моего рождения, – отозвалась я.
Внутри у меня все кипело от негодования – какого черта? Что он несет? Для чего завел этот разговор?
Такие, как Тимофей Реутов, не будут опускаться до откровений – они всегда преследуют какую-то цель.
Что ты хочешь, дядя?
– Откуда тебе известно? – чуть склонил он голову набок. Зарецкий молча наблюдал за нами.
– От крестной.
– А может быть, она и есть твоя мать? – он задал вопрос, который мучил меня когда-то. Что, если крестная и правда моя мама? Но тогда, когда она привезла меня на могилу матери, я поняла,
– Забавное предположение, но не думаю, – ответила я с насмешкой.
– Да, Матильда точно не твоя мать, – кивнул дядя.
Внутри все оборвалось.
– Откуда вы знаете, как ее зовут? – хрипло спросила я.
– Одно время ходили слухи, что твой отец спит с ней, – ответил с неприятной полуулыбкой дядя Тим. – Но на самом деле они просто хорошие друзья. Твой отец знал, как тебя контролировать, Настя.
Меня опалило огнем. Только не это. Я не вынесу еще одного предательства.
Но тут же сама себя поправила. Вынесешь. Ты все вынесешь.
А дядя продолжал втыкать мне спицу в сердце все глубже.
– Матильда – не подруга твоей матери. Она подруга твоего отца. Удивлена? Неужели не догадывалась? Впрочем, Матильда хорошо играет свои роли. Именно поэтому она так высоко поднялась. Не удивлюсь, если однажды она начнет метить в губернаторы. Через Матильду твой отец давал тебе деньги. Через нее заставил тебя пойти в аспирантуру. И через нее собирался руководить твоей жизнью и дальше. У тебя такое обиженное и злое лицо – прямо как в детстве.
Дядя коротко и насмешливо рассмеялся, увидев наконец мои эмоции – те, которые я не успела скрыть. Браслет едва заметно нагрелся, и я вдруг поняла, что он делает. Он целенаправленно выводит меня на эмоции, чтобы понять, насколько я контролирую себя и браслет, силу которого познала. По каким-то причинам ему нужно знать, смогу ли я совладать с эмоциями. А если им интересно это, значит, моя эмоциональность может воздействовать на браслет. И…
– Боитесь, что я выдам себя? – прямо спросила я, кое-как взяв себя в руки.
– Что ты имеешь в виду? – с любопытством спросил дядя.
– Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы вместе со мной отобедать, верно? Вы пришли понять, насколько я могу держать себя в руках. Себя и свою силу, данную мне браслетом. Ведь если я не смогу себя контролировать, ваши враги догадаются обо всем.
– Ты нравишься мне все больше, дорогая племянница. Ремарка – наши враги стали твоими, – заметил дядя, аккуратно разрезая стейк – в отличие от моего его стейк был слабой прожарки.
– А вдруг я однажды перейду на их сторону? – забросила я удочку.
– Среди Реутовых много безумцев, но самоубийц нет, – ответил он. – Если ты сунешься к розианцам, тебя убьют. Кстати, твоя ручная свинья громко ест. Научи ее правилам приличия, – добавил дядя Тим как ни в чем не бывало.
Ярослав побледнел от злости. Он вообще моментально загорался, как спичка – я помнила это, прожив несколько дней в его теле.
– Настя, а это ведь действительно какая-то магия – никогда прежде не видел разговаривающих козлов, сидящих за столом с людьми, – выдал он, прежде чем я успела что-то сказать. Впрочем, и дядя Тим не успел открыть рот – как по мановению волшебной палочки в обеденном зале прямо из воздуха… материализовался Август. Я замерла и, кажется, забыла, как дышать. Яр от неожиданности выронил вилку. И только дядя Тим фыркнул: