Волшебные одежды
Шрифт:
— Кажется, это тот же самый материал, из которого обычно был сделан Один, — сказала она. — Ну, до того, как он вошел в огонь и превратился в золото. Как его спряли — я понятия не имею. Но, с другой стороны, ведь делают же как-то золотые нитки. Знаешь, Танакви, я думаю, Один сам подскажет тебе, что из них соткать. Не используй их, пока не будешь твердо уверена.
И потому я жду. Я до сих пор не уверена.
Канкредин появился вечером. Когда Джей сказал мне об этом, я выскочила из-за станка и вместе с Джеем подошла к краю — чтобы увидеть, что происходит внизу, и соткать это.
Зрелище было кошмарное — хотя я, в каком-то смысле, уже успела к нему
Хэрн разослал ко всем гонцов, со словами о том, что это просто вода.
Вода. О, Хэрн! Это же целая Река, обращенная ко злу! Вспомнить хотя бы, что творит Река во время половодья. Но люди уже начали верить Хэрну.
— Это просто вода, — повторяли все, дрожа.
Вода все прибывала. Вершина волны изогнулась, и на ее гребне заплясали деревья и камни. Казалось, что гребень вот-вот наклонится и обрушится — как на морских волнах. Но он не рушился. Я прямо-таки чувствовала силу, которая удерживает его. Неудивительно, что Танамилу пришлось спасаться бегством. Эта сила быа уверена в себе — это я тоже чувствовала. Они почти достигли конца своего пути, и Один еще до вечера должен был оказаться у них в руках. Они помчались к расщелине с голубыми заводями.
Там-то Утенок с Танамилом и натянули свою первую сеть. Волна накатила, влилась в расщелину и прошла через сеть, словно и не заметив ее. Но, однако же, я услышала грохот обрушившейся огромной волны. У всех заложило уши, а поджилки ослабли. Гребень изогнулся, прежде чем маги успели его удержать, и вся масса воды рухнула в расщелину. Я вся вымокла, хотя и стояла высоко наверху. Бревна, камни и деревья рухнули вместе с водой. Некоторые люди, стоявшие пониже, пострадали, но серьезных травм не было.
Оставшаяся водяная стена остановилась, зависла и в конце концов с ворчанием и скрежетом отступила обратно в озеро — и там и остановилась, и поверхность ее забурлила от ярости. Оказалось, что вход в расщелину разбит, и танамилова сеть вместе с ним. Но Танамил знал, что эта сеть будет разрушена.
Джей сказал, что это походило на проволоку, которую натягивают в ловушках.
Но пришло известие, что нижние сети, включаю ту, большую на дне, тоже порваны. Танамил, невзирая на усталость, кое-как выбрался из шатра и отправился вниз, чинить сети. Проходя мимо нас с Джеем, он сказал, что запретил Утенку идти с ним, и я была ему за это благодарна.
Огромная волна стояла, бурля, посреди озера, и по мере того, как в нее вливалась вода из водопада, она становилась все выше и выше. За ней была лишь грязь и мелкие лужицы. Но еще до наступления темноты нам сообщили снизу, что среди лужиц лежат тела двух магов.
— Они — всего лишь смертные люди, как и мы, — сказал Хэрн. А потом повсюду
Но меня это не приободрило. Я смотрела на водяную гору и думала: как же может в ней жить? А потом до меня дошло. Люди, которые имеют дело с душами, опасны, и когда они живые, и когда они мертвые. Я вспомнила, как Канкредин вдруг появился перед нами в том кресле — вот его не было, и вот он возник, — и заподозрила, что Канкредин не живой. Когда изнуренный Танамил, покончив с сетями, поднимался обратно, я шепотом спросила у него об этом.
— Да, он мертвый, — сказал Танамил. — Никто из живых не может работать с душами. Все маги проходят через смерть. А потом они облачаются в свои волшебные одежды, и эти одежды являются одновременно и заклинаниями, и их новыми телами.
Я задумалась: а почему «сокрытая смерть» носил свое одеяние под той ужасной накидкой? Я сидела у станка и дрожала — сумерки выдались холодные. Но через ужас ко мне пробились две здравые мысли. Первая заключалась в том, что я тоже прошла через смерть, и в этом я им равна, а может, даже и превосхожу их. Когда же меня посетила вторая мысль, я ухватила одну из девушек Робин и отправила ее к Хэрну, передать ему, что мага можно вывести из строя, если разрезать его одеяне. Хэрн в ответ передал мне свою благодарность. И прозвучало это почти что почтительно.
Если бы Канкредин сразу же послал на нас еще одну волну, он бы нас уничтожил. Танамил, отправившийся чинить сети, находился внизу, а я дошла только до моего разговора с Карсом Адоном у него в лагере. На этом месте мне пришлось остановиться, потому что совсем стемнело. Но я чувствовала, что Канкредин — ну, не то, чтобы усомнился (он до сих пор был уверен, что победит) — но заосторожничал. Он встретил препятствие там, где совсем не ожидал. Мне кажется, сети помешали ему различить, кто же выступил против него. Утенок сказал, что они и были на это рассчитаны. Потому Канкредин решил подождать, чтобы при свете дня вся глупость этих ничтожных живых существ — то есть, нас, — оказалась на виду. Он мог действовать и в темноте, но он знал, что в ночи мы тоже кажемся таинственными и огромными. Вот видите: я сама уже начинаю думать, как ведьма! Потому-то волна осталась стоять в озере до рассвета, а наши воины спали кто где стоял, посменно.
Робин, кажется, вообще не спала. Она пристраивала к делу женщин, девушек и маленьких детей. Одни бегали с сообщениями. Другие носили раненых, а третьи за ними ухаживали. Некоторые примкнули к нашему последнему рубежу обороны.
«Нет, — поправляет меня Джей. — Не к последнему. К предпоследнему. Твой последний рубеж обороны — это я».
Меня, пожалуй, порадовало, что девушки-варварки не воинственны. С них бы сталось. Мужчины-варвары выказали немалую стойкость и мужество, и Джей не раз ими восхищался. Но девушки у них не сильные, и они боятся показаться мужеподобными. А вот наши крепкие деревенские дамы оказались настоящими солдатами. Сегодня Робин отослала на ближайший выступ тетю Зару, вооруженную веретеном и мясницким ножом. Тетя Зара любого мага сожрет. Она сама наполовину ведьма. Потому-то она меня так и ненавидит.